Ну вот, снова эта совсем не детская
тема. Хотя эти дети уже вполне осознавали бренность существования.
Пока что – применительно к другим, а не к себе.
– Твигги, а что такое без-греш-ные? –
спросила Жинет.
– Просто хорошие люди.
Как объяснить концепцию греха
политеистам-практикам? Когда в повседневной жизни люди постоянно
сталкиваются с доказательством существования и проявлениями высших
Сил, они относятся к этому проще и без лишнего пиетета.
– А где этот Рай? В земле? –
поинтересовалась робкая Карен, до сих пор сидевшая молча.
Судя по всему, это был не праздный
интерес. Она осталась сиротой два года назад, и с тех пор ее
воспитывали дядя с тетей. Первое время она пыталась сбежать и найти
своих родителей. Не знаю, правильно ли мы поступили, не показав ей
тела, изуродованные камнепадом.
– Вот уж чего не знаю. Говорят, что
он на небесах, – погладила я малышку по голове. Волосы черные и
гладкие, как шелк, всегда о таких мечтала…
– Но там только облака и безвоздух
над ними, – возмутился Сори.
– Ты прав, только не говори этого
миссионерам из Илонии, а то живо надерут тебе уши.
«Или еще что похуже. От
этих фанатиков всего можно ожидать», – подумала я про себя. И
вдруг зевнула. Глаза после долгого дня просто слипались.
– Ну, все. Живо спать! Завтра рано
вставать! – скомандовала я и задула свечу.
***
Сон, и в то же время не сон… так он
реален.
Я нахожусь на той самой поляне, где
мы провели неделю после спасения сида. Только в повозках никого
нет, и все вокруг словно вымерло. Вокруг царит неестественная
тишина: ни пения птиц, ни ветерка, даже ручей не журчит. Я ощущаю
спиной чужой взгляд и оборачиваюсь.
Сид стоит напротив, внимательно
разглядывая меня своими непроницаемыми, глубоко посаженными
глазами. Уголок его рта начинает кривиться в усмешке. Внезапно я
понимаю, что стою перед ним босая, в ночной рубахе до пят.
Проклятье! Это ведь мой сон или как?..
В свою очередь, я рассматриваю его.
Он ничуть не изменился, разве что больше не выглядит осунувшимся,
как в первые дни после ранения. Темные волосы блестят и заплетены
от макушки в длинную косу, перевитую амулетами. Он в ильвийском
пограничном костюме без знаков различия. Единственное отличие –
торчащие из-за спины рукояти мечей. Ильвы предпочитают
луки.
– Что такое Ксанаду? – спрашивает
он.