— Приветствую, мой самый неутомимый
наниматель! Неужели ты вновь успел нажить себе врагов?
Закатываю глаза, хотя Эхо этого и не
видит:
— Можно и так сказать. Мне нужны все
данные, которые ты сможешь нарыть по взаимоотношениям трёх Домов
Увриксиара: Ульгрид, Архарц и Марвейр. Подробности их конфликтов,
скрытые мотивы, подковёрные интриги — в общем, вся грязь, до
которой дотянешься.
— Связываться с дроккальфарами —
весьма необдуманный поступок, — тянет брокер после
непродолжительного молчания. — У них у всех мозги набекрень, но
тебе лучше видно… Ладно, посмотрим, что тут у нас есть…
Я терпеливо жду, прислонившись спиной
к стене и скрестив руки на груди. Несколько минут спустя Эхо
хмыкает:
— Значит, так. Их аристократические
разборки — то ещё змеиное гнездо. Сплошные интриги и подковёрная
борьба. Взять хотя бы Ульгрид и Архарц. Между ними давно тянется
кровная вражда.
— Насколько давно? — сдвигаю брови
я.
— Со времён бабки нынешнего
Матриарха, — отвечает Эхо. — Если вкратце: та силой увела у
предшественницы Хлёсткой Ветви очень прибыльный Сектор. Мать
Тарниры, естественно, пришла в ярость. Попыталась отбить свои
земли, но Ирмора Архарц прикончила её фаворита-наложника. С тех пор
Ульгриды и точат зуб на Архарц.
— Весело у них тут, ничего не
скажешь. А что там с Ульгридами и Марвейрами?
Слышу, как Эхо хмыкает:
— О, это вообще занятная история!
Хлёсткая Ветвь пыталась поглотить один захудалый клан, но Матриарх
Марвейров ей не позволила. И более того, во время светского раута
отчитала Тарниру перед всеми — дескать, рановато ей разевать рот на
чужие территории. Естественно, после такого Тарнира жаждет
поквитаться.
Задумчиво потираю подбородок.
Непростые тут отношения, ничего не скажешь. Просто банка с пауками
- застарелые обиды, закулисные махинации, козни. Реально ёмкость с
бензиновыми парами. Только искру поднеси — рванёт.
— Что ещё можешь рассказать о
местных? — интересуюсь я.
Эхо цокает языком и назидательно
произносит:
— Честь Дома, светский имидж,
положение в обществе — порой ценятся выше самой жизни. Потерять
лицо публично здесь хуже смерти. Оступился на важном приёме, ляпнул
не то — и всё, несмываемый позор на весь клан. Никто не станет
вести дела, пока не искупишь вину кровью или подвигом.
Хмурюсь, обдумывая информацию:
— То есть, за честь и достоинство они
глотку перегрызть готовы?