Девушка заговорила жестче:
— То есть я одна буду выхаживать
этого…
— Даларца, — подсказал старец, когда
Садаварт запнулась. — Да, ты сделаешь то, что поручил тебе
Рал’ванн. Когда он спас твою жизнь, я помог тебе в ней освоиться.
Теперь он спас еще одну жизнь, и ты поможешь ее
сохранить.
Азиммар не повышал голос, не
использовал давящих интонаций, но к моменту, когда он договорил,
Йор почувствовал: дальше спорить девушка не возьмется.
Так и вышло.
— А потом? — спросила она. — Что
будешь делать потом, почтенный?
— Встречусь с другими шаманами. Ты
сама видишь, что происходит. Мы не можем игнорировать
это.
— Никто не может, — согласилась
Садаварт.
Азиммар помолчал, прежде, чем
продолжить:
— Когда Йор сможет говорить, расспроси
его. Нужно понять, что произошло, и пресечь кровопролитие в
Каменном Медведе, если к нему все идет.
Йор расслышал женское фырканье.
Недовольна. Опять.
Можно подумать, он счастлив быть
порученным заботам женщины, которая таит на него обиду! О, Шадал,
ну и скверную шутку ты затеяла!
— Я поставлю его на ноги, Азиммар, и
отведу к Рал’ванну. Но дальше сами расспрашивайте, что
хотите.
Примарх усмехнулся:
— Столько лет прошло, а ты так и не
можешь обуздать бурю в груди. Я все еще вижу, когда твои глаза
мечут молнии.
Девушка отозвалась не в тон
серьезно:
— Бури рождаются не для того, чтобы их
обуздывали.
— Верно, — с терпеливой
благосклонностью отозвался Азиммар. — Для этого рождаются
шаманы.
Раздались звуки возни. Видимо, Азиммар
снаряжался в дорогу: может, влезал на варга или проверял крепление
седельных сумок.
Стало быть, у шаманов… как это
сказать… шаманские проблемы? Так выходит? На это намекала Шадал,
когда говорила, что Стихии будут разговорчивее?
— Приливы вечны, — с интонациями
прощания сказал старец, и до чуткого уха сноходца донеслись прыжки
массивных лап.
Уехал.
Йор с неприятным удивлением нашел себя
уставшим. На то, чтобы расслышать разговор двух шаманов, ушли все
его силы.
Дверь хибары отворилась шире. Сноходец
расслышал шаги — Садаварт приблизилась. Он не стремился ее
обманывать, но дать знать, что уже в сознании, не мог: ни веки, ни
горло не повиновались.
Вот, что имел в виду
Азиммар.
Сноходец попытался призвать призрачное
зрение, чтобы разглядеть облик шаманки сквозь закрытые веки. Однако
даже магический взор теперь не давался — и Йор был вынужден
признать: он все еще одной ногой в могиле.