Мысли резко выбило, когда шеи
коснулись слегка огрубевшие женские пальцы — горячие, как
раскаленное железо! Йор задергался в движении, выгнулся на
лопатках, хотя еще мгновение назад это казалось невозможным.
Захотел взвыть от жгущей боли, пронзившей до пальцев ног! За что
Садаварт так пытает его?! Неужели мстит?! Вот так сразу?! Так подло
и низ…
Жжение утихло само собой. По ране
разлилось мягкое приятное чувство. Даларец не был уверен, что рубец
взаправду намок, но его остудило и будто бы погладило крылом
морского ската. Йор потянул носом воздух и с изумлением обнаружил,
насколько легче теперь наполнялись оголодавшие легкие.
— У всех даларцев отличная
регенерация, — серьезно шепнула девушка, — но не будь ты выходцем
из оплота Урса, ты был бы мертв. С отравленным разрезом на горле
никто не выкарабкивается.
Йоранару показалось, она знает, что он
очнулся. Толика исцеления, пожертвованная шаманкой, придала
сноходцу сил. Хоть он не смог разлепить глаза, призрачное зрение
вернулось, и сквозь него пробился смазанный, наспех наштрихованный
облик девушки с головой-факелом из красноватых волос. Она сжимала
пальцы в кулак, потирая губы костяшками. Будто прислушивалась,
изменились ли ее внутренние чувства от крохи использованных чар или
нет.
Ясно: она использовала исцеление на
нем не для того, чтобы облегчить его муки, а потому, что это по
какой-то причине было важно ей самой.
Шаманка развернулась и ушла, больше
ничего не сказав.
***
— Мой вождь, — поклонился воин и
открыл дверь заброшенного сарая неподалеку от большого оружейного
склада.
Ночь затопила оплот Каменный Медведь.
Вязкие и тяжелые, как строительная глина, облака делали небо
безлунным и абсолютно непроглядным. Воздух вокруг робко подрагивал,
но Атан’ванн предпочел бы, чтобы ветер сегодня был посильнее и дул
с реки. Мало ли, кто учует запах из этого места?
Атан’ванн выбросил руку в сторону,
один из сопровождавших передал факел.
Дюжину тел уложили вплотную, чтобы
как-то уместить в ограниченном пространстве, и накрыли отрезами
грубого льна. Атан’ванн оглянулся на ближайшего бойца и мотнул
головой: показывай!
Тот, кряхтя, перелез через трупы на
сторону, где располагались головы. Один за другим, он открыл и
осветил лица павших. Атан’ванн, худой как корабельная рея,
внимательно вглядывался в каждое. Когда воин закончил показывать,
вождь сам перебрался к нему.