Йор зло сощурился: в прошлый визит Шадал тоже говорила
загадками, и эти загадки стоили ему жизни!
— Ты запутался в такой маленькой паутинке, — улыбка Паучихи
сверкнула в темноте святилища лезвием кинжала. — Когда не знаешь,
куда идти, иди к началу, Йоранар.
— К какому началу?! — вызверился сноходец. — С чего я,
по-твоему, должен начать?! Я мертв! И твои недомолвки тому
виной!
Шадал хитро оскалилась.
— Еще не мертв.
Йор не столько увидел, сколько почувствовал, как Шадал
вздохнула. И –смилостивилась.
— Тебе нужно вспомнить день, когда случилось три перемены. Это и
будет твое начало. Разобравшись в нем, ты не дашь Племенам
пасть.
— Какие еще перемены?! Где я найду это начало?!
О чем, о великий Атракс, она говорит?!
— Ты уже его нашел. — Шадал жеманно развела четырьмя руками. —
Что до перемен…
Ее лицо исказилось другой улыбкой — колючей и сухой, как рыбья
кость в горле. Плясунья перетекла к Йоранару ближе и коснулась
длинным узловатым пальцем мужской щеки. Как в начале.
— Один вождь. Один запах. Одна судьба.
Йор сощурился, пытаясь разглядеть в глазах Шадал какие-то
подсказки. Как бы он ни ярился, у него нет выбора, кроме как идти
путем, которым духи хотят, чтобы он прошел.
— Что за вождь? — обреченно переспросил сноходец. — Какой запах?
Чья судьба?
— Твоя? Моя? Её? Или всех? — Паучиха рассмеялась, и Йоранар
увидел, что у нее больше зубов, чем должно быть в обычной челюсти.
— Все ответы заключены в дне, с которого все началось. Это все, что
я могу тебе дать, сноходец. Но помни, что Хранители Стихий не
подчиняются Атраксу. И шаманам они могут дать больше.
— Прекрасно! — Йоранар клацнул зубами, словно собирался откусить
Паучихе голову. — Только я — не шаман!
— Ну да. Но поэтому ты и здесь, — шепнула Плясунья.
— Где здесь?!
Йоранар вздрогнул в ознобе: под ребрами будто разбился снежок.
Шадал вскрыла ему кожу на щеке острым ножом-когтем и растворилась,
как дым от костра в ветреную погоду. От скулы вниз потекла горячая
кровь. Сноходец дотронулся, глядя в пустоту перед собой, растер
каплю между пальцами. Прислушался.
Ничего. Кроме тишины, ночи, жжения и растерянности.
И еще очень странного чувства. Будто ему в грудь вонзили тонкий
багор. Поелозили, взбалтывая месиво из легких. А потом за орудие
кто-то потянул. Кто-то невидимый. Святилище вокруг завертелось
черной стеной. Йора потащило куда-то вверх, прямо через древко, как
через узкую щелку. Так спрут перебирается в отверстие в десятки раз
меньше его самого.