— То есть, всё не так плохо? —
спросил я с затаённой надеждой.
— Пока не зафиксируете исходящий
меридиан вторым узлом, даже не думайте его нагружать! Должную
стабильность энергетического потока обеспечить не сможете, а срыв
аркана — ничего хорошего, уж поверьте на слово.
— Понял. Не буду. Что ещё?
— На первоначальном этапе
стабилизация узлов сопровождается весьма болезненными ощущениями,
да и прожжённые меридианы будет ощутимо припекать. Сосредоточие —
не волшебная пилюля, которая всё делает за вас, она лишь запускает
процессы и в некоторой степени их ускоряет, но не более того.
Рекомендую прорабатывать каждый из фрагментов абриса не менее
получаса в день. Особенное внимание уделяйте проблемному меридиану,
иначе неизбежно начнётся деградация.
Стоило бы поинтересоваться значением
незнакомых слов, но вместо этого я приподнял голову, взглянул на
пятно покрасневшей кожи чуть ниже солнечного сплетения и не
удержался от смешка.
— А как по мне — чистое
волшебство!
— Костыль для торопыг и неумех! —
отрезал врач. — Уж лучше потратиться на дорогую алхимию!
— Не мой случай.
Врач пожал плечами.
— Тем не менее настоятельно советую
подобными процедурами не увлекаться! Если переборщить — начнётся
отторжение.
— Вы о каком количестве сосредоточий
сейчас говорите? Два — это уже перебор или ещё нет?
— Собираетесь повторить процедуру? —
Врач задумчиво хмыкнул. — Два — нет, не перебор. Переварить два
сосредоточия способно подавляющее большинство адептов, вы не
исключение. Просто это в некоторой степени затянет процесс их
приживления.
— И сколько он тогда займёт?
— Сложно предсказать. Месяц, возможно
— два. Всё зависит от индивидуальных особенностей, закалки тела и
этапа возвышения. Большинству аколитов приживление сосредоточий —
всё равно что мёртвому припарки. Да иначе никто и не стал бы
расходовать сосредоточия на адептов! Устаревший варварский
метод…
Спрашивать, почему он не сказал об
этом раньше, я не стал.
Что я хотел, то и получил. И даже
самую малость больше. На остальное — плевать.
Врач ушёл, его ассистент велел одному
из учеников проводить меня в палату. Я немного полежал, собираясь с
силами, затем негнущимися пальцами застегнул рубаху и уселся на
хирургическом столе. Неосторожное движение отозвалось острой резью
чуть ниже солнечного сплетения — там будто крохотный колючий шарик
заворочался, и я едва не чертыхнулся от неожиданности. Болезненно
покривился, осторожно сполз на пол и заковылял на выход.