Я и сам присел рядом. Волнами
накатывало головокружение, нещадно ломало правую кисть, ледяное
онемение внутри понемногу сменялось жгучим жаром.
Но — плевать! Жив! Я — жив!
Остальное не важно. Не имеет
значения.
Я вновь потянул в себя небесную силу
и принялся укреплять узловые точки и ослаблять натяжение
меридианов, попутно гасил боль и жжение. Не сказать, будто совсем
уж себя в норму привёл или хотя бы к прежней скорости поглощения
энергии вернулся, но — очухался.
Перебравшись к фабричному, я
перевернул бугая на спину и убедился, что дурень окончательно и
бесповоротно мёртв. Под руку попал туго набитый кошелёк, машинально
выудил его из кармана, щёлкнул застёжками и невольно
присвистнул.
Куча серебра!
«Взял чужое — жди беды!» — будто
шепнули в голове, и я высыпал монеты на землю. Уже начал
подниматься на ноги, когда вдруг сообразил, что подъёмные всем
выдавали золотом и у простаков с нашивками в виде водоворота мы
тоже забрали золотые пятёрки. А тут — серебро. И…
Да, точно! Целковые черноводской
чеканки, не южноморской!
Я доковылял до парня, налетевшего на
ампутационный нож, высвободил и начисто оттёр клинок, затем
проверил кошелёк. Та же картина — куча серебра черноводской
чеканки.
Вот же черти драные! Не просто так за
мной увязались, значит. На мокрое дело ради пятидесяти целковых
подписались!
Или это лишь задаток?
Деньги я брать не стал, высыпал под
ноги, нисколько не сомневаясь в том, что местные обитатели не
только прикарманят их, но и разденут покойников до исподнего. С
собой прихватил только дубинки, их выбросил в соседнем переулке,
после закинул на плечо вещмешок и зашагал прочь.
Голова так и пухла от догадок и
предположений, но пока что сосредоточился на услышанном от старшего
наставника словечке на букву «а».
Алиби! Мне позарез требовалось
алиби!
И я не поплёлся в казарму, вместо
этого вернулся на базар. Колокольню поначалу обошёл стороной,
вывернул к ней уже от торговых рядов. Не приметил никого из отряда
и в сердцах помянул свой зарок не брать чужого — денег не осталось
даже на кружку воды. Побродил ещё чуток, высмотрел игравших в
орлянку юнцов и поставил на кон школьную форму. Минут за пять набил
дюжину грошей и засобирался, а в ответ на требование дать
отыграться вытянул нож. Все сразу стали предельно вежливы.
Ушёл, выдул кружку странного пряного
кваса, а к колокольне двинулся с таким расчётом, чтобы опоздать ко
времени сбора самое меньшее минут на пять. Босяки и примкнувший к
ним фургонщик уже стояли на пятачке, Огнеяр что-то всем зло
выговаривал, а они тщетно пытались стоять ровно и не
покачиваться.