Ехавший с железнодорожной станции в
одном экипаже со мной громила поднырнул под него, ответил
богатырским замахом и откровенно перестарался — дубинка чиркнула по
стене, поэтому удар вышел смазанным. Я успел податься назад, палка
промелькнула перед лицом, угодила в каменную кладку и расщепилась
на конце. А только отскочила, и я вцепился в неё, дёрнул на
себя!
Не вырвал!
Фабричный был куда массивней и, хоть
рывок застал его на шаге вперёд, оружия не выпустил, мне же под
ногу подвернулось тело его приятеля, едва не упал. Пришлось
отскочить, следом — тычок, замах и ещё один!
Едва успевая уворачиваться от ударов,
я как-то разом осознал, что упустил свой единственный шанс выйти из
этой схватки победителем. Что-что, а орудовать дубинкой бугай умел,
он больше не допускал ошибок и бил, не задевая стен и не позволяя
мне ни перехватить палку, ни сблизиться.
Шажок назад, рывок, отскок.
Каким-то неведомым чутьём я угадал,
что нахожусь в тупике и вот-вот упрусь спиною в стену; от
предвкушающего оскала фабричного так и затрясло.
Нет! Не хочу! Не желаю! Так не
будет!
Звать на помощь бесполезно — не
услышат и не придут, но и позволять забить себя до смерти этому
амбалу я не собирался! Чай, не босяк, а тайнознатец!
И я открылся небу, будто бы даже
наизнанку вывернулся. Отчаянное нежелание подыхать заставило
позабыть о жжении и рези, я рванул в себя энергию — и выгорело! Дух
неуловимым образом изменился и вроде бы даже уплотнился, внутрь
скользнула знакомая стылость. Я не позволил этому намёку на
небесную силу бесследно раствориться, утянул его к солнечному
сплетению и…
Отторжение!
Энергия бесследно канула в узловой
точке, колени подогнулись, и я лишь в самый последний момент сумел
увести голову от уже падавшей на темечко дубинки.
Нет, черти драные! Так не пойдёт!
Я вновь втянул в себя энергию, на сей
раз чуть больше прежнего, и вновь вся она канула неведомо куда, так
и не добравшись до исходящего меридиана.
Ложный рывок, уклонение, отскок!
Новая порция небесной силы заморозила
сформированный участок оправы и обе узловые точки, следующая
колючей волной добежала до запястья, а затем я предельно чётко
ощутил уже готовый сорваться с руки ударный приказ, будто гирьку
кистеня раскрутил. Всё что оставалось — это её направить. И я
направил.
Череп наседавшего на меня бугая
хрустнул, его висок вдавило, правый глаз враз налился кровью, а
потом фабричный мешком повалился на землю, где и замер в пыли
неподвижно и даже — недвижимо. Готов!