– Мелисанда Бруно, ты оригинальна… Дорогой МакИнтош приходит, потому что следует своему долгу, а не потому что испытывает ко мне какое-то особое чувство.
– Долгу? Я не понимаю… По-моему, его единственной целью является сам визит. Он определенно заинтересован в этом, – упрямо сказала я.
МакЛэйн скорчил гримасу.
– Дорогая моя… Не будь такой наивной, чтобы поверить во все то, что происходит. Существуют не только черный и белый цвета, есть еще и серый.
Я не отвечала ему. Что я могла ответить? Что для меня на самом деле не существует ничего, кроме черного и белого, до тошноты. Чтобы он открыл правду обо мне?
– МакИнтош испытывает чувство вины за аварию и пытается загладить ее, регулярно навещая меня, хоть я ему совсем не нравлюсь, – добавил он ехидно.
– Чувство вины? – повторила я. – В каком смысле?
Вспышка осветила окно за его спиной, а потом раздался гром. Он даже не обернулся, будто ничего не произошло, и не сводил с меня глаз.
– Кажется, будет проливной дождь. Может, это отвратит МакИнтоша от сегодняшнего визита.
– Сомневаюсь. Это всего лишь летняя гроза. Через час все закончится, – скептически сказала я.
Он так пронзительно смотрел на меня, что у меня по спине вдоль позвоночника побежали мурашки. Он был странным мужчиной, но таким харизматичным, что это затмевало все его недостатки.
– Хотите, чтобы я привела в порядок остальные полки, – нервно спросила я, избегая его взгляда.
– Вы хорошо спали сегодня ночью, Мелисанда?
Вопрос меня удивил. Его тон был беззаботным, но требовал немедленного ответа, что заставило меня искренне сказать:
– Не особо.
– Никаких снов? – спросил он тоном прозрачным, словно вода спокойного потока, что я даже позволила увлечь себя этим течением.
– Нет, этой ночью нет.
– А ты хотела их увидеть?
– Да, – импульсивно ответила я. Наш диалог был каким-то нереальным, и я хотела бы вечно продолжать его.
– Пожалуй, сны вернутся к тебе. Тишина этого места идеальна, чтобы видеть сны, – холодно сказал он. Потом вернулся за компьютер, забыв обо мне.
«Потрясающе! – униженно подумала я. – Он бросил мне косточку, словно собаке, а я была такой идиоткой, что притворилась сытой, умирая с голоду». А я действительно была голодной. До наших взглядов, до нашего полного слияния, до его неожиданных улыбок.
Я опустила плечи и принялась за работу. В тот момент я вновь вспомнила о Монике. Она кружила мужчинам голову, ловя их в сети обмана и мечты, завоевывая их внимание с непревзойденным мастерством. Однажды я спросила я, как она научилась искусству обольщения, на что она ответила: «Этому не учатся, Мелисанда. Ты либо обладаешь этим искусством всегда, либо можешь о нем только мечтать». Потом она повернулась ко мне и сладко произнесла: «Когда достигнешь моих лет, узнаешь, как это делается. Вот увидишь».