– Выходим, – приказал Буров.
Все вышли. Антон огляделся по сторонам и спросил:
– И что мы тут делаем?
Он еще не успел закончить фразу, как на его горло, прерывая вопрос, накинули плетеный шнур удавки. Это незаметно зашедший за спину Антона Мартышка воспользовался сложившейся ситуацией. Руки Антона непроизвольно вскинулись к шее, тогда Буров нанес ему в область печени страшный боковой удар, что-то в его брюхе булькнуло, и боль, пронзившая бок, попробовала согнуть его вправо. Не вышло. Подоспевший Михаил вместе с Буровым придавил Антона к земле, именно туда, куда гнула хватающая печень острыми зубами пасть нестерпимой боли. Разжали и зафиксировали руки. Вскоре Антон захрипел, из глаз брызнули слезы, а из носа – сопли. По его телу прошла последняя судорога, и он, вывалив изо рта сизый язык, затих.
– Подходящая смерть для Иуды. – сказал Михаил. – Теперь его надо раздеть и утопить. Чем это так нестерпимо воняет? – произнося последние слова, он словно собака стал принюхиваться. – Ой, ё, да он по ходу обоссался и обосрался до кучи. Блядь, нет никого желания этим заниматься.
– Тьфу, – Буров смачно плюнул на тело предателя. Плевок попал на волосы на затылке Антона.
– Какая гадость. – сказал, вытирая о траву руки, Мартышка. – Казнить предателя не так весело, как я себе представлял.
Убийцы раздели труп, привязали к нему привезенный с собой груз и утопили в пруду. Одежду и оказавшиеся при нем документы они увезли с собой.
Но на этом мои ощущения не закончились. Вместе с Антоном на глубину грязных вод пруда опустился и я. Мне тоже передалось чувство задыхающейся безнадежности. Меня потянуло вниз, со всех сторон все больше стала окружать холодная вязкая тьма. Света становилось все меньше, а удушье – все сильнее, когда почувствовал, что больше не могу, что сознание мое кривится и мутится, меня рывком выбросило на свет, я широко открыл рот, вздохнул полной грудью и огляделся. Я все так же сидел в будке охранника, чайник в соседней комнате надрывался в сигнальном писке, а рядом со мной никого не было.
Утром, сдав дела сменщику, я поплелся домой. Уже дома, лежа на диване на накрахмаленных простынях под ватным одеялом, я стал рассуждать. Ко мне в гости, в мою голову, приходили мертвецы. Теперь я уже знал это точно. Если первый случай я мог списать на излишне разыгравшееся воображение, то второй убедил меня в реальности происходящего кошмара. Им по неизвестной мне причине приглянулся именно я. Может, со мной сыграли злую шутку моя излишняя эмоциональность и шок от увиденных в первые часы моего нахождения на рабочем месте ужасов, а может, и нет. Кто знает? Если я пойду к врачу, меня гарантированно отправят к психиатру. А если я буду настаивать на своих видениях, дурки мне не избежать. Что же делать? И поделиться не с кем, вот засада. Ладно, посмотрим, поглядим, что будет дальше. Может, я все же разонравлюсь мертвякам, и они переключатся на кого-то другого. И тут меня озарило. А может, они хотят, чтобы я помог следствию в поиске их убийц? Хотя, если я приду в полицию, например, с рассказом о последнем убийстве этого разведчика в чужой партии, скорее всего, на меня и падет подозрение полицейских. Потом будешь доказывать, что ты не верблюд. На работу припрутся все эти следователи и оперы, или кто там у них ходит, показания свидетелей собирает. Прощай, работа, уволят сразу, никто разбираться не будет. Нет, это не выход. А может, они хотят, чтобы я за них отомстил? Ну, это, знаете ли, дудки. На роль ангела мести я не гожусь. Как ни крути, данных для принятия правильного решения не хватает. Как это ни прискорбно, надо ждать.