— Мэм, но это всё, что есть в наличии…
— Я уверена, что на складе найдётся ещё. Проверьте.
Гарри стоял как вкопанный, заворожённо глядя, как Ханна
разворачивает свои "боевые действия". Роберт, осматривая первую
партию покупок, мрачно пробормотал:
— А ведь это только начало.
Когда дело дошло до примерки, Гарри попытался было спрятаться за
вешалками, но Ханна ловко вытащила его оттуда:
— Давай, мальчик, не стесняйся. Тебе нужно убедиться, что всё
сидит идеально.
Продавцы, понимая, что перед ними клиент уровня "властелин
шопинга", отчаянно старались соответствовать её требованиям. Тем
временем Роберт ловил взгляды мужчин, чей взгляд выражал
бесконечное сочувствие. Он сам опустил плечи и, словно смиряясь со
своей участью, прошептал:
— Это не её победа. Это моя капитуляция.
И так они двигались от магазина к магазину. Сумки множились, а
Гарри, хоть и устал, начал замечать, что одежда действительно
красивая и удобная. Тем временем Ханна наслаждалась каждой минутой,
оценивая ткани, подбирая сочетания цветов и неустанно убеждая
продавцов идти на уступки.
Когда настал момент, чтобы сделать покупки и для Роберта, он
пробовал протестовать:
— Ханна, я ничего не хочу. У меня всё есть.
— Твоему всему уже сто лет в обед, — спокойно парировала она. —
И если ты не выберешь что-то сам, я это сделаю за тебя.
Роберт замолчал, но сдался, когда понял, что сопротивление
бесполезно.
И так день шопинга растянулся до самого вечера. Покупки росли,
Гарри чуть ли не падал от усталости, а продавцы на каждом шагу
облегчённо выдыхали, провожая Ханну.
— Ну что, мальчики, а ведь было не так уж и плохо? — с широкой
улыбкой спросила она, когда они, нагруженные сумками, покидали
последний магазин.
Роберт только покачал головой, а Гарри пробормотал:
— Если так выглядит ад, то он пахнет новой одеждой.
Ханна рассмеялась, явно довольная собой. И погнала всех к машине
такси.
***
Когда они вернулись домой, дом был в идеальном состоянии. Нет,
"идеальном" — это слабо сказано. Он буквально блестел, как будто
его только что построили заново. Каждая поверхность сияла, окна
сверкали на солнце, а запах чистоты пробивался даже через
дверь.
Шепард был в ярости. Не просто злой, а буквально кипел, как
вулкан, пока устраивал то, что отряд теперь мысленно называл
ГЕНИРАЛЬНОЙ уборкой. Его раздражение достигло апогея, когда он
заметил особо "запоминающиеся" детали ночного разгрома. Женский
лифчик, каким-то образом оказавшийся на козырьке крыши, был удалён
с точностью снайпера, а расписной витраж на балконе, который, к его
ужасу, украшала свежая блевотина, был вымыт до кристальной
чистоты.