В этот момент Гарри, склонившись над
каркасом, старательно спаивал раму для установки
трансфигурированного стекла. Он уже собирался закрепить круглый
кусок стекла, сделанный из обрезков бутылок и банок, найденных на
свалке, из которого потом планировал сварганить голографический
проектор для звёздных карт… Когда Тень внезапно закричал:
— Валим!
Громкий голос разнёсся по убежищу,
заставив Гарри вздрогнуть и выронить инструмент.
— Что? — в растерянности спросил он,
глядя на книгу. — Что случилось?
— Пацан, убегай, пока можешь! Засыпай
прямо сейчас! Давай, ложись! Мы не отобьёмся, их слишком много!
Гарри повернул голову к книге, на
странице которой вдруг возникло зеркало. Оно показало ему знакомый
район вокруг его убежища. Однако теперь эту территорию окружали
странные существа — полуволки-полулюди, а впереди всех стояла
старуха, лицо которой исказилось от ярости.
— Это… кто?! — выдохнул Гарри.
— Забудь про корабль! Ложись, пока не
поздно! Это намного важнее! — голос Тени звучал пугающе
серьёзно.
— Но я почти всё достроил! —
запротестовал Гарри, сжимая в руках инструмент.
— В жопу твой корабль! — взревел
Тень. — Твоя жизнь важнее! Быстро ложись, пока они не добрались
сюда!
Таким отчаянным он никогда не видел
своего наставника. Поняв, что спорить бесполезно, Гарри бросил
инструмент, забрался на свою шконку и закрыл глаза, пытаясь
успокоиться. Книга, видимо, решив, что ребёнок слишком медлит,
активировала заклинание, мгновенно усыпив его.
Снаружи раздался вой. Это были
оборотни. Двенадцать жутких существ ворвались в его убежище,
разрывая двери, стены и стальные переборки. Они добрались до каюты,
где лежал Гарри. Но когда они ворвались внутрь, мальчика уже не
было. Гарри исчез вместе с книгой.
Осталась лишь почти достроенная
мечта, медленно погружающаяся в хаос разрушения, словно
свидетельство того, что звёзды были так близко, но всё же
недосягаемы.
Гарри проснулся в доме Шепардов. Всё
было как всегда: мягкое утро, запах свежего кофе, негромкие голоса
Ханны и Роберта где-то на кухне. Но он чувствовал себя чужим в этом
привычном уюте. Мальчик не торопясь умылся, затем, словно в трансе,
пошёл на кухню. Не потому что хотел есть, а потому что так было
надо.
Он прошёл мимо Ханны и Роберта с
выражением лица, которое трудно было назвать живым, наложил себе
овсянки — Ханна её любила, а вот Гарри всегда говорил, что терпеть
её не может, — и начал есть. Медленно, как робот, почти не чувствуя
вкуса. Его настроение было похоронным, и это нельзя было не
заметить. Ханна и Роберт удивлённо смотрели на мальчика, который
выглядел так, словно жизнь утратила для него смысл. Впервые на их
памяти Гарри был таким.