Были и небылицы. Мои кольца. Мозаики - страница 17

Шрифт
Интервал


– Да, – потупив глаза (от яркого не по-зимнему солнца, подумалось мне тогда) ответил я. Эх молодость…

– Сейчас 200. Не чувствуется, да? Давай 250? – Машина послушно набирала скорость.

– 250. Но на такой скорости никакая реакция уже невозможна…

– Ага. Сбрасываем плавненько. Густи только не говори, она злится.

Куда-то исчезла молодецкая удаль у обоих.

– Правильно делает…

А на обратном пути, когда мы были уже втроем, вдруг поднялся сильный ветер, пошел дождь, плавно переходящий, по мере быстрого понижения температуры, в снег. И невероятно ровное покрытие немецкого автобана стало понемногу превращаться в столь же идеальный каток, лишенный ледяного покрытия лишь в тех местах, где вырывающийся в поворотах на дорогу ветер сгонял не успевшую замерзнуть воду с шоссе. День, проведенный в Ганновере на выставке, был по-рабочему тяжелым и насыщенным, уже вечерело, и Сашка явно осторожничал, что я начал потихоньку нервничать – мне-то надо было еще и в аэропорт. Густи сидела сзади.

– Нет, не могу, глаза слипаются. Скользко очень. Сядешь? – Чёрт меня дернул согласиться. Хотя я уже откровенно ерзал от излишней его неспешности.

Конечно, не 200 и даже не 100. Но я шестым чувством понял, что сейчас, вот в этот поворотик, надо было входить по Сашкиному осторожно. И предательский лед тут только кусками… И автоматика суперсовременная – раз сама не удержала машину, то ничего и сделать не даст. И когда нас закончило крутить и уткнуло носом в уже непонятно откуда взявшийся у отбойника снежный сугробик, мы только переглянулись. Тогда сидевшая всю дорогу молча Густи и заговорила.

– Быстро из машины. – Вот так, с точкой, а не восклицательным знаком на конце. Громко, четко, но спокойно, как приказ, не предполагающий раздумий, а не крик и не истерика. Ну конечно, надо выйти. Я пошел вперед и наклонился, по доброй российской привычке, над бампером в попытке осмотреть возможные повреждения.

– Назад. – Также четко и спокойно. – За ограждение. – Она уже успела поставить сзади фонарь. Понятно, что их этому учили – поведение немцев при аварии на автобане, наверное, чем-то напоминает поведение советских школьников 70-х при ядерном взрыве.

Но почему-то именно момент этой аварии встаёт у меня перед глазами всякий раз, когда я вспоминаю период в несколько лет сразу после Сашкиной смерти.