– «Синод не вмешивается в дела
Канцелярии», – заметил я, напомнив девушке её же слова. – Меньше
знаешь – крепче спишь. Ты не спрашивала, я и молчал. Мы можем
продолжить ритуал? Мне кажется, ты слишком рано прервалась.
– Рано?! – взвинтилась Ева. – Ты,
верно, шутить изволишь, али же умом слаб?! Да твой поток Силы едва
не разорвал меня в клочья! Я едва прервалась, дабы уцелел весь
уезд! Мы могли б сотворить зияющую каверну хлеще Сумеречной
Долины!
Я пожал плечами.
– Значит, больше продолжать не будем.
Этого достаточно, чтоб «напоить пустыню»?
Распутина опустила взгляд на
больную.
Голос служительницы начал
возвращаться в норму.
– Не токмо лишь напоить. Мы буквально
утопили бескрайние пески и степи бушующей толщей воды. Отныне
потребно отводить сей бездонный покров, оставляя лишь свойственную
человекам норму. Переизбыток Силы ничуть не менее вреден, нежели её
недостаток.
– Раз ввязалась – помочь сможешь? Или
на этом твои полномочия, как бы, всё? Кончились?
Гостья смерила меня настолько острым
и недобрым взглядом, будто собиралась им одним и без инструментов
оскоплять крупного рогатого скота. В роли последнего, вероятно,
видела меня.
– Не затем капелланы следуют на
молитвенный зов, дабы оставить страждущих с пустой надеждой. Но
теперь предстоят обратные действа. В планах не было исправлять свои
же огрехи...
Распутина посмотрела на пришедшего с
ней мужика уже куда более дружелюбно, нежели на меня.
– Поликарп Алексеевич, могу просить
вас о посильной помощи? Видать, моё присутствие обременит вас
дольше ожидаемого. Нет ли у вас изыскать возможности краюху хлеба
переломить?
Тот кивнул.
– Не извольте тревожиться, Ева
Гавриловна. Ужо для врачующих хозяйку капеллана да канцеляристов
трапезу мы завсегда изготовим. Обождите малясь.
Рада, наконец, соизволила кончить
безмерно дивиться в немом шоке от увиденного и включилась в рабочий
ритм, почуяв, что может сделать что-то полезное.
– Я подсоблю! – очнулась от ступора
Бесчестных-Ереньева.
И лёгкими скорыми шагами, но не
бегом, направилась прочь из светлого. Вслед за ней, отвесив поясной
поклон, убыл и Поликарп Алексеевич.
Я окинул взглядом оставшихся со мной
соратниц. Как бы, девчонки вчера весь день на ногах провели, да
сегодня до четырёх утра с нами валандались. Глаза, как у
контуженных шпрот. Но признаки присутствия разумом ещё подают. Не
до конца вымотались.