– Бальдр не терпит жестокостей войны, – возразил страж.
– Конечно, наша принцесса всегда падала в обморок при виде крови! Теперь хоть не узрит своей никогда, свезло парню!
– Разве что омелой поцарапается, – уточнил Златоокий.
– А что не так с омелой?
– Это единственное растение, у которого Великая забыла взять клятву непричинения вреда Бальдру.
Локи засмеялся:
– Не врёшь? Шучу-шучу, знаю – честнее тебя только смерть! А она-то сама в курсе?
– Нет. А зачем? Это не имеет значения. В наших краях нет омелы, а гонять Фриггу в те места, где она растёт, мы со Всеотцом не видим смысла.
– «Мы со Всеотцом!» – передразнил Локи. – Звучит! Однако, мне в отличие от наших мудрых асов, совсем неинтересно бросать в принцессу камешки.
– Метать их в Гиннунгагап тоже занятие так себе, – парировал страж.
– Верно. А потому, отправь-ка меня к брату, Златоокий!
⠀
***
Вороны влетели в тронный зал. На тяжёлое хлопанье крыльев, Один обернулся и, заметив в клюве Мунина тонкую скрюченную ветвь, улыбнулся уголками губ.
Сделав круг, птицы приземлились к его ногам.
– Так это и есть та самая омела? Выглядит безобидно.
Мунин положил ветку и отпрыгнул в сторону. Хугин покосился на него и ответил кратко:
– Она и есть. С трудом нашли.
– Хорошо. Теперь отправляйтесь по своим делам. Отдыхайте.
Всеотец дождался пока вороны улетят и поднял ветку. Провёл по ней рукой, шепча слова заклинания. Омела задрожала, распрямилась и заострилась, приобретая очертания дротика. Он снова зашептал. Дротик засветился тёмно-красным, заискрился и снова стал обычным с виду. Один удовлетворённо вздохнул:
– Теперь достаточно будет одного попадания.
Я явился посреди улицы, и доспехи мои сияли в лучах высоко стоящего солнца. Молот привычно отягощал ладонь, а плащ весомыми крыльями хлопал по ногам. Я был величественен!
Но мидгардцы этого не поняли.
– Твою мать! Чего встал-то, клоун?
Плешивый муж зло таращился на меня, высунувшись из прорехи колесницы, в которую не было впряжено ни коня, ни козла. Колесница урчала и разражалась пронзительными звуками.
Оглядевшись, я понял, что меня окружают возничие похожих колесниц. Не покидая своих мест, они смотрят на меня и проявляют недовольство, не ведая почтения и страха.
Шум нарастал и крики множились.
Я только спустился в этот мир, но уже начал испытывать раздражение. Почуяв мой приближающийся гнев, Мьёльнир задрожал в руке, наполняясь пламенем битвы.