– У тебя в Линьчэне дела? – спросил Клим.
– Да.
– Где ты живешь?
– В Шанхае.
– А чем занимаешься?
– Всем понемногу.
Нина не желала рассказывать о себе. Спрашивать ни о чем нельзя, ревновать нельзя, можно только смотреть на свою жену и внутренне содрогаться: «Как любил её, так и люблю; ничего не изменилось».
– Бог с ним, с проводником, – внезапно сказала Нина. – Я хотела почитать, но сейчас всё равно поздно.
Вот, собственно, и всё. Виде́нию пора домой, в его сказочные миры.
– Ты где остановился? – спросила Нина. – Хочешь, в мое купе пойдем? У меня одно место свободное.
Словно удар невидимой бесшумной бомбы по груди.
– А Лабуда возражать не будет? – хмуро осведомился Клим.
– А я должна спросить у него разрешения?
Клим вошел вслед за Ниной в темный коридор вагона и включил фонарь, чтобы ей было легче найти свое купе. Он ждал подвоха, появления заспанного любовника или Нининых насмешливых слов: «Прости, я пошутила»… Но ничего подобного не произошло.
Она взялась за бронзовую ручку и отодвинула дверь в сторону.
– Заходи.
Купе первого класса: полуопущенная штора, смятая постель, безжизненная лампа над изголовьем.
– Чемодан закидывай на верхнюю полку, – распорядилась Нина. – Спать можешь на диване.
Клим повесил пиджак на одну из вешалок и развязал галстук. О, господи, зачем Нина позвала его к себе?
– Выключи, пожалуйста, фонарь, – попросила она и, встав одним коленом на постель, потянула вниз оконную штору.
Темнота была настолько густой, что возникла иллюзия громадного пространства – словно вокруг ничего не было, кроме вселенской пустоты.
Столько месяцев прошло, а каждый Нинин вздох, каждый шорох были знакомы. Вот она вынула гребень из волос, вот скинула туфли…
– Ты устроился в какую-то газету? – спросила Нина.
– Да.
– А где именно ты работаешь?
– В одной редакции. – Клим невольно подражал её односложным ответам.
Что он мог сказать Нине? Что числится курьером и живет в Доме Надежды вместе с пятнадцатилетней девчонкой? Что все эти месяцы он ходил по городу и всматривался в лица прохожих, надеясь случайно встретить свою жену?
Нина стояла перед ним – родная, невидимая и абсолютно недосягаемая. Господи, не надо строить иллюзий: она никогда не вернется.
– Нам надо оформить развод, – произнес Клим ровным голосом. Лучше не ждать, когда Нина первой заговорит об этом.