Почему-то в ушах звучит голос ревкома Каботкина, интересно как
он там? Зажила ли рана? Наверное зажила, если не растревожил.
И сам же себе отвечаю: -Есть быть готовым!
Поблагодарив машинистов за то, что довезли в целости,
сохранности, да ещё и с ветерком, беру своих спутников и иду к
начальнику вокзала. Предъявляю ему бумагу за подписью и печатью
самого товарища Вождя, а после прошу сопроводить к местному
революционному совету мастеров, солдат и крестьян.
Начальник вокзала, слегка седой, дородный мужчина с усталым
лицом почему-то в мундире смотрителя долго смотрит на предъявленные
ему бумаги, потом переводит взгляд на нашу честную компанию и
внимательно осматривает уже нас самих.
За спиной гул недовольных голосов, словно рой рассерженных пчёл,
жужжат и жужжат. Это все те, кто столпился в приёмной, мимо кого мы
прошли без очереди, разрезая толпу нашитыми на наших рукавах
звёздами, знаками принадлежности к боевым революционным отрядам. Не
имевший подобного отличительного знака орк двигался позади,
прикрывая тылы могучей спиной. Естественно, наше беспардонное
вторжение не понравилось никому из собравшихся и сейчас они гудели
и гудели, будто пчелиный рой встревоженных вторжением в их уютный
улей.
Чья-то наглая вихрастая голова сунулась в проём открытой двери и
вопросила, вращая глазами: -Петрович, это что тут за перцы без
очереди лезут? Может их важности немого поучить и уважению?
-Уйди Глинка, -устало отмахнулся начальник вокзала и он же,
видимо, Петрович. -Тут товарищи из самой столицы прибыли понимаешь.
Скажи там всем чтобы подождали и дверь закрой.
-Вижу, что из столицы, -согласился Глинка, прикипев взглядом к
обтянутым кожей, с блестящими металлическим вставками, задним
полушарием товарища Марго.
С грохотом закрылась дверь в кабинет начальника вокзала, но
через неё всё равно донёсся разборчивый голос Глинки, объясняющий
остальным сложившуюся диспозицию: -Такая фифа - чисто валькирия!
Они там все в столице полуголыми ходят. А некоторые, слышал
говорят, совсем голые – потому, что свобода теперь, понятно.
Захочет какая девица сиськами потрясти – никто ей мешать не может.
Такой новый закон вышел, тремя лунами клянусь! Ой что в столице
делается! Но это ещё что, вот захочет какая старушенция свои
обвисшие достоинства на свежем воздухе выгулять, вот тогда самое
главное лунопредставление и начинается!