В те же дни в Екатеринодар прибыли из Москвы крупный большевистский чиновник, член коллегии наркомата по морским делам Раскольников и нарком труда Шляпников. Задержались коротко, поскольку следовали в Новороссийск с тайным предписанием Ленина: «Флот затопить!».
Федор Раскольников к той поре был уже почти легендарным человеком. Кадровый мичман с Балтики, активный участник штурма Зимнего дворца, после новороссийского корабельного «расстрела» командовал на Волге канонерской лодкой «Ваня-коммунист», продолжая пользоваться особым благорасположением Ленина.
В тридцатые годы он загадочно погибнет в Париже, куда сбежит от репрессий, и будет слать Сталину письма, называя его тираном и сатрапом. Все это будет много позже, а пока Раскольников ставит Кукелю задачу зарядить по боевому расчету торпедные аппараты. Узнав об этом, командующий эскадрой, капитан I ранга Тихменев, дает команду срочно поднять якоря и возвращаться в Севастополь. Сам же уходит туда на линкоре «Александр III». Вместе с флагманом Цемесскую бухту покидает половина миноносного отряда. Наконец руки у Раскольникова и Кукеля развязаны…
Было это вечером 17 июня, а утром следующего дня первый торпедный залп получает в правый борт «Императрица Екатерина». Толпы народа с берега видят, как исполинский корабль вздрогнул и медленно, с дифферентом на корму, начал погружаться в пучину. Многие не скрывают слез, рыдают в голос.
Посреди блещущей утренними бликами морской глади тихо тонет лучший линкор российского флота. Построенный на Николаевских верфях, он прослужил Отечеству лишь четыре года, восхищая любого величием корабельной архитектуры, вооружением (44 орудия), броневой защитой, мощью и скоростью. Имея угольные котлы, линкор развивал ход до 21 узла. И это при водоизмещении в 23 тысячи тонн и глубине осадки до 9 метров. Полуторатысячный экипаж «Екатерины» стоял на коленях вдоль обрывистого каменистого берега. Матросы, уткнувшись в бескозырки, плакали все как один, даже самые «отвязанные» – анархисты.
Очередной залп «Керчи» и взрыв котлов «Екатерины» слились в один протяжный прощальный стон. Море вздыбилось, навсегда поглотив надстройку исполина. Мечущийся по бухте эсминец Кукеля методично расстреливал остальных и, наконец просемафорив о выполнении приказа, поднял на рее флаги расцвечивания: «Погибаю, но не сдаюсь!». Затем ушел в сторону Туапсе, на рейде которого открыл кингстоны и похоронил в море сам себя.