Размышляя впоследствии над странной планировкой нашего двухэтажного барака или строения, я пришёл к мысли, что это был морозовский барак для рабочих и мастеров, а мы как раз жили в комнате мастера. Если принять эту гипотезу – становится понятным наличие балкона, выходящего на лестничный пролёт: он служил для наблюдения за состоянием рабочих, отправляющихся на работы и за их поведением во внеслужебное время.
Как-то раз ранней весной мы, как обычно, своей дворовой компанией тусовались во дворе, было прохладно, и приходилось устраивать для согрева какие-то подвижные игры. Обратили внимание, что взрослые куда-то делись – обычно кто-нибудь да и пройдёт по делам, заодно дав кому-нибудь из нас по шапке, чтоб не шумели. Для прояснения ситуации пошли в палисадник, который примыкал к дороге, и увидели странную картину. В направлении центра бежали или торопливо шли люди, в основном взрослые, все с какими-то озабоченными, расстроенными лицами. Они двигались не организованной колонной, как ходят на демонстрации, а толпой, каждый был сам по себе, но было их непривычно много. Мы взгромоздились на штакетник, а было нас, малышей, человек шесть в возрасте от четырёх до семи лет, на нижний продольный брус и стали дружно кричать: «Что случилось, что случилось?» И один из пробегавших мужчин сказал: «Вы что, не знаете? Сталин умер».
Вечером, когда мама пришла с работы, она долго о чём-то беседовала с бабушкой, что бывало нечасто, они явно недолюбливали друг друга. Как мне запомнилось из их разговора, они размышляли – будет ли война.
Двор наш был не заасфальтирован, почва была песчаной, но после сильного дождя местами лужи, тем не менее, были. Одним осенним вечером, когда наша шайка традиционно бузотёрила во дворе, явился домой в хлам пьяный сосед с нижнего этажа, мужик незлобивый, но сильно пьющий. До двора-то он добрёл, но во дворе, поскольку мозг решил, что главная задача выполнена, автопилот отключился, и он рухнул прямо в одну из не самых мелких луж. Свалившись туда, он безуспешно стал пытаться выбраться. Глядя на него, наш лидер, крупная деваха лет восьми, сказала: дядю Колю (точно имени его не помню, пусть будет дядя Коля) надо спасать – утонет. Мы облепили его и стали пытаться поднять, что оказалось задачей для нас непосильной, но на бок помогли ему перевернуться. Тут то ли от нашей возни, то ли от того, что физиономия изрядно прополоскалась в луже, дядя Коля стал пытаться принять снова вертикальное положение, и это у него, не без нашей посильной помощи, произошло. В общем, необходимые пять или семь метров до двери подъезда он добрёл. Здесь, опершись плечом о дверной косяк, дядя Коля пьяно пробормотал, промычал прочувственную речь о том, какие мы молодцы, а потом, достав из кармана кошелёк, извлёк из него большой дореформенный рубль и выдал нашему вожаку. Это были первые деньги, которые каждый из нас заработал в своей жизни. У дороги, с фасадной стороны нашего дома, недалеко от палисадника была палатка, торгующая мороженым, мы побежали туда, купили молочное мороженое за девяносто восемь копеек, а потом по очереди лизали его, а наша старшая следила, чтобы всё было честно, чтоб каждый лизнул не больше остальных. Как было вкусно, мне кажется, что это было первое мороженое в моей жизни. Изгваздались мы, спасая дядю Колю, всем нам дома попало основательно.