«Когда же он решался быть любезным, – пишет А. Керн, – то ничто не могло сравниться с блеском, остротою и увлекательностью его речи». Брат Пушкина Лев дополняет: «…он становился блестяще красноречив, когда дело шло о чем – нибудь близким его душе, тогда он являлся поэтом…»
Великий мирянин России, ее поэтический пророк, вечно присутствующий в нашей жизни; живой, как ртуть, кудрявый ясноглазый человек, одетая в гранит задумчивая фигура которого возвышается на собственном духовном пьедестале:
«…Только прикоснусь к его строке —
И потонут все ночные тени
В этой вечно утренней реке…
И свечой горя в тумане тусклом,
Пробиваясь ландышем в пыли,
Каждой жилкой биться вместе с пульсом,
Русским пульсом Матери – Земли».
Переставляя своих богов, слова и образы, по усмотрению недремлющего поэтического внутренного взора, вверив себя чуткой подсознательной душевности, Пушкин воспроизводит вовне фонтан чудодейственных строк, коктейль великолепных речевых оборотов, называемых автором данных строк с очаровательной иронией» мое эгоистическое милое сумасшедствие» :
Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;
С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…
В стихах, обращенных к вечным темам и проблемам человеческого бытия, просматривается явное тяготение Пушкина к аллегоричности и притчевости, которые становятся одной из характерных черт его поэзии – лирической и трогательной, звонкой и пронзительной.
Автор в деталях, в подробностях воссоздаёт многоликое, всесильное Зло: равнодушие, безжалостность, чёрствость. В этом расчеловеченном мире людей уже нет, лишь тени, свора псов голодных, циклопы, супостаты, комья грязи. Бесконечен ряд негативных образов, создающих тягостную атмосферу: смрад, чернота, нечистоты, вонь, пустота, тлен, мрачная бездна, обоз смерти и завершающие его, грозные – неотступная старуха-смерть и царство Аида – с диким трехглавым псом Кербером.
Читатель буквально, физически ощущает «хлад осенний… до костей»; и как метафорически: как постоянное ощущение одиночества, беззащитности в мире, враждебном человеку.
Этот мотив переходит у Пушкина из физического мира в нравственное пространство, в котором он, Поэт, летописец пороков века, продуваемый гоголевскими ветрами «со всех четырех сторон», познавший убийственную силу Зла, чудовища Ахеронта, на себе, считает его разрушительным средством, растленным для души!