Мои рассуждения возвратили Валентину Марковну в ее обычное состояние надменной суровости; она решила, что я защищаю Векового из соображений административного порядка, и на какое-то время ее негодующее волнение улеглось.
Конечно, так оно отчасти и было, я имел основания опасаться, что Вековой может погорячиться, плюнуть и уехать, и попробуйте тогда добиться хоть какой-то успеваемости, если, как, например, в прошлом году, на всю школу один математик, а химика полгода вообще не было. Но не только поэтому я решил похвалить Сергея Юрьевича. Уже тогда я понимал, что предстоит борьба, что за этого человека стоять буду горой и не отдам его на мелочные терзания нашим классным дамам. Понимал, но пока не признавался себе в этом.
Общественное мнение о Вековом сформировалось в кратчайшие сроки.
Основная группа, куда входили Виктория и Ксения Львовны, Анна Самуиловна Буряк и еще одна пятидесятидвухлетняя математичка – безопасное, но ехиднейшее существо – и патронесса Савина, была настроена агрессивно.
На педсовете меня молча и холодно выслушали, никто из савинцев не пожелал выступать. Слово взял нейтральный Степан Алексеевич Буряк:
– Неожиданно, неожиданно, Сергей Юрьевич! Я бы сказал, ошеломляюще действует на серое вещество, да и на нервную систему ваша эрудиция. А психологический эффект! Современно, вполне современно. Однако жаль, что вы растрачиваете свои способности на таких олухов, – и он засмеялся, оглянувшись на свою жену.
Анна Самуиловна зло хмыкнула – в последние слова физик вложил особый, только им двоим понятный утонченный семейный смысл.
Больше никто не выступал, но Вековой прекрасно, разглядел истинные чувства по презрительным ухмылкам савинцев, снисходительно провнимавших моим одобрительным пожеланиям.
Из школы мы шли вдвоем.
Дул холодный ветер. Листьев на деревьях почти не было.
– Вы специально хвалили меня перед ними, – ответил Сергей Юрьевич на мой вопрос, какого он мнения о коллективе. – Думаете, что я сбегу? Я отбегался. Вы знаете, после школы я поступил в институт физкультуры, год проучился, ушел, потом армия, потом университет, где была относительная свобода, где я и нашел то, что искал – себя. Мне не университетское образование помогло, мне помогли книги, чужие мысли… А год назад умерла моя мама, вот… Прислали меня к вам, дав, по-видимому, время для реабилитации, исправительный срок, мягко говоря. Так что бежать мне пока некуда, и вы можете крыть меня, как думаете. Я не подарочек, впрочем, вы, мне кажется, это понимаете.