– Ты не поверишь и будешь смеяться. Ну и пусть… Скажи, чего на свете больше всего? Ну, вот ты смотришь вокруг, и что ты видишь? Чего – больше всего?
– Тебя…
– Конечно… Но я не об этом. Я – о мире вокруг.
– Так и я о том же. Тебя…
– Нет, Сандро! Неба! Больше всего – неба. Всегда. Всегда и повсюду, для всех.
– Хм, допустим. И что из того?
– А то из того! Я, сколько себя помню, всегда любила на него смотреть, вверх. С детства.
– Ну, это недавно…
– Пусть. Все равно… Я ведь родилась в России. Есть такой городок недалеко от Питера, то есть от Санкт-Петербурга, – Выборг. Вот там. Это почти север России. Потом училась в Москве, стажировалась в Европе… Я много поездила, и ты не думай, что я совсем, ну… неопытная.
– Я так не думаю… Так что, все дело в небе? Небо виновато?
– Да. И ты зря смеешься. В каждой стране небо разное. Поэтому и люди разные, понимаешь? Русские не такие, как французы, итальянцы отличаются от немцев. Вот, например… Небо Франции – оно легкомысленное, веселое, безмятежная лазурь, а на ней – штрихи, мазки, птичьи всплески – сплошной импрессионизм. В России – глубокое, как колодец, синева молчалива, а на дне может быть и счастье, но вдруг – тяжесть и нечем дышать…
– Ты – умница… А какое оно здесь?
– Такого, как здесь, я не видела никогда. Такого близкого мне. Такого моего. Это – как нежный голубой взгляд, обращенный вовнутрь, в себя, – небо словно любуется собой, и эти кудрявые облака… Мне все кажется, за каждым прячется маленький ангел, похожий на ребенка. Как на старых полотнах. Такой упитанный, в кудряшках…
Она улыбается, а я наклоняюсь над ней, беру ее руки и целую. Кончики пальцев, ладони, тонкие запястья – ниточка пульса под нежной кожей. Потом я чувствую губами солоноватый привкус ее пота в локтевой ямке и закрываю глаза…
Сима сначала сосредоточенно сопит, затем начинает сдавленно хихикать и вдруг заливисто смеется – уже не сдерживаясь – хохочет и хохочет, до слез, задыхаясь от смеха и с трудом выговаривая:
– Ой, пусти… отпусти, Сандро… Это ужасно… щекотно…
И я отпускаю ее – наконец…
Когда я первые увидел Симонетту, ей едва исполнилось двадцать.
Прием был в самом разгаре, она стояла рядом со старшим из герцогов, посредине всего этого великолепия и отвечала на приветствия. Она с любопытством оглядывалась, кивала гостям, произносила несколько вежливых слов, потом поворачивалась к мужу и что-то тихо ему говорила… Легкая улыбка и рыжеватая прядь, спадающая на ее точеное нежное плечо…