Николай вздрогнул, тряхнул головой, прогоняя мысль. Нет, этого совсем не хотелось, это пугало его своей безысходностью, потерей всякой надежды, нет, нет, лучше не знать! Конечно лучше, но знать хотелось, и если бы Соня была сейчас рядом, он, одолев проклятую робость, бросился бы выяснять! Нет, нет! Да и как это выяснить? Но, может быть, для того, чтобы это понять, достаточно было взглянуть в черные Сонины глаза?
Может быть.
При мысли о Соне ему сделалось тепло. Он закрыл глаза, вспоминая ее запах, волосы, ее походку, представляя ее в своей крошечной квартире – она улыбалась ему, улыбалась лукаво, и говорила, говорила, слов он не разбирал и не хотел, он слушал ее, как слушают шум леса, или прибой, он слушал ее всем сердцем и сердце шептало ему, что если суждено ему вернуться живым – он непременно женится на Соне, что он хочет жениться, что время пришло и он совершенно готов. Однако откуда эта нелепая, лишняя мысль о смерти – он не знал. Старик не пугал его, даже не предостерегал, и если что-нибудь тревожило его, то это время, два дня, которые придется потратить в лесу на поиски неизвестно кого, кто, может быть, прольет свет и скажет, что сталось с народом по имени Сталь.
А если это и в самом деле опасно? Если все это предприятие – лишь его бессмысленная блажь, глупая, опасная прихоть? Сейчас, после мыслей о Соне, о возможном счастье, о женитьбе и лес, и старик, и странные поиски неизвестного, и жажда знания, казались ему глупой игрой, пустым упрямством. А что, если, правда, опасно бродить по лесу, а что, если кончится плохо, а что если еще хуже? Он вспомнил маленьких людей, их изможденные, словно каменные, лица, лохмотья, в которые они были одеты, их жилистые, сильные руки, а что, если они людоеды?
У него екнуло сердце.
– Когда пойдем-то?
– Денежки вперед, – отозвался старик.
– Сколько?
– Как договорились, – старик сощурился.
– Никак мы не договорились, ты двадцать тыщ просил, я сказал дорого, и сейчас скажу – дорого.
– Сколько ж?
– Десять.
– Пятнадцать!
– Не могу, – Николай покрутил головой.
– За десять не пойду, хоть убей, не пойду! – старик подпрыгнул на кровати, отвернулся, демонстрируя свою непреклонность, – пойми, ты, дура, этих денег мне на ползимы, и то не хватит!..
Николай вздохнул.
– Подумай…
– И думать нечего, – старик замахал руками, – не хватит, нечего и думать!