Говорят, лечит время. Потерпи чуть-чуть, и жизнь медленно-медленно уберет шпильку, которой она наступила на сердце. И капля за каплей, капля за каплей кровь перестанет течь. И дырка внутри тебя – может, зарастет, может – чем-нибудь заполнится…
Вот только лежа под катком – не имеешь ни малейшего понятия, как ты переживешь это самое время.
Ну, и пусть мой каток – не настоящий. Настоящего вообще в этом мире нет. Все сплошь лживые фальшивки. Сегодня у них только ты, а завтра – они уже жену на ручках за шубкой понесли.
Вибрирует телефон. Я смотрю на него со смесью любопытства и презрения. Вообще-то я его тоже швыряла в дверь, еще во время первого пришествия Ленки, только он в отличие от чашки эту встречу пережил.
Номер незнакомый.
Он?
Хоть бы он!
Я уже предвкушаю, как пафосно буду швырять трубки, пока он до меня дозванивается с разных номеров телефона. Это не уравновесит чаши, потому что там, где он «просто хочет», меня, увы, занесло кой-куда подальше, но все-таки…
— Ну?!
— Сапфира?
Голос в трубке незнакомый, мягкий, угодливый. Совершенно не похож на грубоватый голос Козыря, который слова жмет с такой жадностью, будто они из золота у него.
Разочарование мое – горькое, шумное, с доброй сотней острейших стеклянных шипов. И все же…
Внутри меня тьма лениво дергает усом.
Она еще не проснулась, её недостаточно заинтересовали, но все же нужные нотки в этом коротком диалоге все-таки прозвучали.
— Слушаю, — резко чеканю и вытягиваюсь на полу в полный рост. В уме у меня над головой сейчас висит камера и берет крупным планом мои глаза, в которых высокими волнами плещется разочарование.
Танцуй, как будто никто не смотрит, страдай, будто смотрят абсолютно все!
— Меня зовут Ив, — мягко-мягко и с придыханием вздыхают с той стороны трубки, — мне дали ваш номер в клубе «So-so». Сказали, что вы проводите сессии для тех, кто готов к отсутствию пределов.
— Сейчас не провожу.
И все же я позволяю паре ноток заинтересованности прозвучать в моем голосе. Я хочу, чтобы он меня умолял. И цену своим услугам я, разумеется, тоже набить хочу.
И незнакомый мне Ив не обманывает моих ожиданий.
— Ох, Госпожа, — он переходит на униженный скулеж, — может быть, вы сделаете исключение для такого мерзавца как я? Может быть, вы покараете меня так, чтобы я себя вспомнить не смог? Мне говорили, что вы чрезвычайно жестоки.