Он им щелкает над моей головой. Пугает и дразнит. Боже, да был бы смысл! Я звеню струной от напряжения и жажды.
Нет.
Все же есть еще полпроцента меня, что не задыхаются от нетерпения. Он это видит, ощущает, и в согласии со своей натурой – выжимает их из меня, грубо накручивая высокий мой хвост на собственную руку.
— Будешь считать, — требует жарко в самое ухо, — вслух. С удовольствием.
— Да, Господин, — лепечут сухие мои губы, — все для тебя сделаю.
Да!
Первый удар я получаю тут же. Жгучий, сильный, вышибивший из моей груди чистый, концентрированный крик.
Господи, как же много накопилось внутри меня этого напряжения. Кажется – лопнул какой-то нарыв на душе, лопнул, выпустил из себя мучившую меня тоску, стало проще дышать.
— Раз…
Еще виток моего хвоста накручивается на мужской кулак. Еще болезненнее он оттягивает мою голову назад.
— Два!
От второго удара мелкие точки под моими веками замирают и вздрагивают, разбухая до небольших кругов.
— Три.
Полосы ремня ложатся на мою кожу не симметрично. И я понятия не имею, на какую сторону задницы упадет следующая. Это хорошо. Очень хорошо. Если бы я могла его предсказать – я бы…
— Четыре.
Он перебивает мои мысли, запрещая мне их. И вот, я уже не помню, о чем думала всего минуту назад, потому что любуюсь набухшими алыми бутонами, что выросли под моими веками из тех мелких точек.
Еще один раз. Еще раз и они лопнут!
И…
— Пять!
Идеальный расчет.
Алые цветы, что распустились для меня – красивее всего, что я видела раньше. И вкус их – он в моей груди, жгучий, жаркий, винный…
С ума сойти! Неужто так бывает!
Выходит что да!
Иначе можно разве объяснить, что я лежу сейчас на столе – разделанная, покоренная, с расписанной жестокой рукой моего победителя пятой точкой.
Лежу. Постанываю. Жду – что дальше.
А дальше – пальцы его проскальзывают по моим ягодицам. Продавливают кожу на следах от ударов, заставляя меня заскулить, заелозить, в бесполезной попытке сбежать.
В бесполезной и фальшивой.
Потому что когда он снова ныряет внутрь меня, снова заполняет меня пальцами – там предательски хлюпает. Выдавая, что все это время, пока он знакомил с моей задницей свой ремень – я текла. Отчаянно, как с ним еще не текла, хотя казалось бы – он и раньше был самым лютым моим наркотиком. Настолько сильно, что бедра сейчас с внутренней стороны – скользкие, будто масляные.