Мне кажется — я попала в затопленную алым светом картинную галерею. Вот только тут рисуют не кистью на холсте, а грубым джутом на голой коже. Шибари, шибари, шибари…
Кажется, здесь собрались все его московские ценители.
Вот девочка парит в воздухе как запутавшаяся в рыбачьей сети русалка. И мастер её капает воском на голое её бедро. Уже наготове лед. Кто-то уже знает, зачем сюда пришел. А я… Я просто смотрю.
Иногда позволяю себе протянуть руку и провести по атласу светлой кожи, по уязвимым шейкам, по подставленным для ласки коленкам…
Боже, какие же они изощренные, сложные, завораживающие — паутины местных мастеров…
Не сразу замечаю, что за мной следят — слишком уж захватывает меня распахнувшееся перед моими глазами зрелище. Только в какой-то момент краем глаза замечаю движение рядом. Разворачиваюсь резко и почти утыкаюсь носом в голую грудь вставшего ко мне вплотную мужчины.
Медведь.
Все тот же!
Быть может….
Да нет, нет…
Я знаю тело Алекса досконально, я способна его размер показать одними пальцами, и точно вижу, что этот мальчик — моложе, выше, и проигрывает Ему даже в развороте плеч.
А раз не Он — можно и не церемониться с нахалом.
— Хочешь наняться хвостиком, медвежонок? — я изгибаю губы, скрещивая руки на груди. — Так хвостики ходят на четвереньках. Ты провалил свою явку. Можешь идти погулять.
Слышу в густом беззвучном жарком воздухе этого зала короткий смешок.
— Киса, ты всегда такая зубастая или только когда не на поводке?
Как мило. Этот нахаленок еще и остроумным себя считает!
— А у тебя настолько плохо с перспективами, что ты решил подцепить на оргии девочку, которая у самого входа попалась? Может, походишь еще поищешь? А то в первый раз ты как-то промахнулся с выбором, медвежонок.
Вздрагиваю, когда моего плеча касаются длинные ловкие пальцы.
Вздрагиваю, встречаю ехидный взгляд, воинственно выдвигаю вперед челюсть.
Отступать мы не умеем, зато шлем нахрен и глазами, и прочей невербаликой.
— Это ты промахнулась, киса, — лениво тянет он, склоняя голову набок, — в этих залах не ищут секса. И я здесь его не ищу.
— А что же ищешь? — спрашиваю иронично, а его пальцы самым наглым образом берут меня за подбородок.
— Холст, — он произносит задумчиво, будто в уме накидывая какой-то набросок.
В зале шибари это сложно понимать как-то двояко. Он предлагает мне связывание.