Упс, отставить, Гагарин был весь из себя примерный, в самоволки
не ходил, подавал пример истинного комсомольца-ленинца, рисовал
стенгазеты, штудировал первоисточники марксизма-ленинизма и
исторические документы КПСС, похоже, искренне верил написанному.
Настолько, что тянул в светлое коммунистическое будущее сокурсников
едва ли не за уши. Те, отнюдь не диссиденты, всё же не настолько
стремились быть идеальными оловянными солдатиками.
Ситуация осложнилась тем, что в процессе хрущёвской реформы
армии сокращались сроки подготовки лётчиков, лучших второкурсников
перевели сразу на третий. Гагарин был старше большинства курсантов,
отдав несколько лет Саратовскому индустриальному техникуму и
аэроклубу ДОСААФ. Но для третьекурсников, «дедушек», оставался
«молодым». Назначение «молодого» заместителем командира учебного
взвода, причём рьяного службиста, вызвало глухое сопротивление
прежнего состава, и оно переросло в открытый бунт.
Я остановился, едва не споткнувшись. Далеко не все эти
подробности знал, читая книжки про Гагарина, зачастую весьма
тенденциозные, противоречивые, порой откровенно лживые. Неужели
начала помогать мне память настоящего Юрия Алексеевича? Или от шока
вспомнил давно забытое.
Снова накатила пренеприятная мысль, не дававшая покоя ночью,
пока не уснул. Моя отправка в прошлое уничтожила личность
настоящего космонавта №1! Если я не смогу его заменить достойно,
что, скорее всего, и произойдёт, история советской космонавтики
изменится. Или, как сочиняли фантасты и осторожно предполагали
некоторые физики, я попал в параллельную реальность. Тогда
послезнание спускается в унитаз, коль понятия не имею, насколько
этот мир соответствует известному мне.
Пока в ушибленных мозгах носился ураган самых противоречивых
размышлений, раздался топот десятков сапог. Мимо в сотне метров
пронеслись курсанты, похоже – мой взвод, потому что мелькнуло
знакомое лицо Дергунова. Парни, выложившиеся на гимнастических
снарядах, тяжело дышали и не смотрели по сторонам, краснолицые и
распаренные, несмотря на лёгкую одежду – галифе и гимнастёрки, явно
не по погоде января в Южном Приуралье. Ещё прошлым утром я, точнее
– моё нынешнее тело, бежал (бежало) в том же табуне, наверняка не
испытывая ни малейшего дискомфорта. Скорее – мышечную радость.