В Стокгольм мы попали в первом часу ночи, после долгого
голосования на трассе за поселком. Кстати, хвала Наталье Петровне:
она безошибочно угадала какой из эрмимобилей остановится. Наташа
хорошая менталистка, но меня она привлекает не только этим.
Привлекает так сильно, что поездка рядом с ней на заднем диване
«Бурунга», стала серьезным испытанием. Впереди устроился Бабский, а
я, несчастный, сзади на тесном диване, жестоко зажатый с двух
сторон баронессами. Вдыхая легкие ароматы их духов, блаженствуя от
тепла и близости их тел, и страдая от нестерпимого желания отдаться
им, желательно двоим сразу. Если Стрельцова все мигом поняла,
ущипнула меня за мочку уха губами и шепнула: «Ну хочешь со мной в
темный угол? Сразу как приедем…», то… То штабс-капитан Бондарева
явно не держала в голове таких мыслей. А если держала, то очень
глубоко, настолько, что неискушенный в этих вопросах мужчина, мог
бы подумать, будто их у нее не может быть в принципе.
Лишь когда мы покинули эрмимобиль, что случилось на
привокзальной площади возле башни «Odin's Pier», Наталья Петровна с
легкой издевкой заметила:
- Вижу, ваше сиятельство, вам непросто далась поездка. Я
сострадаю: несдержанным мужчинам в этой жизни приходится тяжело: в
их ментальном поле такие завихрения, что за них становится страшно.
Может быть Элизабет сможет что-нибудь исправить.
Я не ответил ей, поспешил расплатиться с хозяином «Бурунга». Он
всячески отказывался от денег, и я сунул ему в нагрудный карман
пятьдесят британских фунтов – все-таки этот пожилой швед нас весьма
выручил. Ему нужно было в другой конец Стокгольма, но он
посодействовал себе в ущерб - есть добрые люди не только на
Руси.
- Сэм, ты чего расслабился? Сумки бери, - я указал Бабскому на
наш багаж. – И давай, прокладывай нам путь к билетным кассам, - я
поднял взгляд к семиярусной башне под названием «Odin's Pier»,
выделявшейся ночном небе желтыми и синими огнями. Большая часть ее
причалов была свободна. Все-таки глубокой ночью жизнь здесь текла
лениво, как и в московских воздушных портах и вокзалах.
- Слушаюсь, ваше временная милость! – отозвался Бабский и с
кривенькой улыбкой поднял сумку Стрельцовой с мокрой брусчатки.
Поручик Бабский все шутил, снова не очень удачно. Ему пока в голову
не приходило, что его присутствие в нашей группе вызывает у меня
серьезные подозрения.