Ах вот оно что! Расслабься, парень, не так давно мне исполнилось восемнадцать. Не о чем переживать…
Снова укладываюсь. Уже когда понимаю, что он действительно уходит, расстроенно выдыхаю. С одной стороны, хочу, чтобы поскорее свалил. С другой, отчаянно молю, чтобы остался здесь до утра. Ну или по крайней мере, подошёл ко мне попрощаться.
Какой бред!
Бред не бред, но как только за ним тихо закрывается дверь, по щекам бегут предательские солёные слёзы.
Ой да плевать, Сань! Знала же, на что иду. Выпили. Переспали. Подумаешь! Ничего личного!
Зачем-то вскакиваю с кровати. Зачем-то, шлёпая босыми ногами по ледяному полу, бегу к окну и, спрятавшись за плотной занавеской, смотрю ему вслед. Как идёт уверенным шагом по двору навстречу метели. Как исчезает за деревянным забором.
Пару минут спустя возвращаюсь в ещё не остывшую постель. Замечаю следы крови на простыне и подушке.
Моя. Его.
Вот же идиотина! Совсем забыла про его ранение. Лежала себе беззаботно на этом самом плече, и он тоже хорош! Молча терпел, получается.
Снимаю наволочку, сдёргиваю простыню, отныне хранящую мой постыдный секрет. Аккуратно складываю постельное бельё в рюкзак и отправляюсь на поиски своих вещей.
Уснуть сегодня однозначно не получится…
*********
Попрощавшись с гостеприимной бабой Машей, возвращаемся из Бобрино в родную столицу. На электричке.
К счастью, Рома и Алёна настолько заняты друг другом, что не замечают никого вокруг. Хватило и того, что Лисицына всё утро мучила меня вопросами, ведь согласно легенде Беркутова, мы с Ильёй случайно разгрохали тачку в Жулебино. Потому её якобы повезли в Москву на эвакуаторе. Чинить.
Алёна от этих новостей была в шоке. Отругала Рому, по пьяни предложившему Илье покататься. Отчитала меня за легкомысленность и за то, что поехала с ним. Но больше всего досталось отсутствующему на завтраке Паровозову. Так она возмущалась до прихода бабушки! Ох и представляю её реакцию, узнай она всю правду. Про обстрел дома Кабанова и нашу с Паровозовым совместно проведённую ночь. Да её бы Кондратий хватил, как любит выражаться Мария Семёновна.
– Ты бельё зачем утащила, Саш? – интересуется Алёна уже на вокзале.
На пару секунд перестаю дышать.
– Да неудобно как-то. Постираю, верну, – бросаю, не глядя на неё.
Щёки жжёт от накатившего смущения и стыда. Как хорошо, что их красноту можно с лёгкостью списать на лютый мороз.