Обращала внимание и другая, не менее значительная деталь – под
мышкой у Ромы был зажат ворох каких-то документов. Во козёл
хитровыделанный! Зяблик цеховой! Похоже, понял, что пахнет жареным,
и решил быстренько зачистить следы.
Я покосился на Курочкину, и приложив указательный палец к губам,
призвал следователя не издавать звуков. Сам же на цыпочках
подкрался к старшему мастеру сзади и, не особо церемонясь, заломал
Роману руку за спину, проведя ему один из известных мне приёмов –
рычаг локтя.
— Ой-ёй! — завещал он, как поросёнок на бойне.
— Тихо, тихо тихо, – процедил ему я на ухо. — Если не хочешь,
чтобы было еще больнее или чтобы я тебе руку оторвал, то закрой
рот, Ромчик. Ты попался.
Рома заткнулся, и я, чуть ослабив захват, ногой открыл дверь,
которую он так и не успел закрыть на ключ, и толкнул старшего
мастера в спину. Руку я ему при этом отпустил, и бедолага, потеряв
равновесие, кубарем завалился на пол.
— Не дергайся, – сразу предупредил я его.
Рома не согласился, решил включить идиота и сделать вид, что не
понимает, что к чему. А тут ещё ему помогла залетевшая в кабинет
Курочкина:
— Ой, Егор, что ты делаешь! Нельзя же так, – подскочила ко мне
следовательница.
— Можно, если осторожно, – отрезал я.
Но Рому уже понесло.
— Кузнецов, какого хрена ты руки распускаешь?! Совсем оборзел, я
буду жаловаться на твои неправомочные действия!
— Все сказал? – я вскинул бровь. — Флаг тебе в руки, можешь
жаловаться – вот тебе целый следователь для этого.
Я указал на Курочкину. Девчонка, ещё молодая и неопытная, явно
перепугалась поначалу, увидев нашу стычку, но теперь взяла себя в
руки. Рома, чувствуя это, решил представление заканчивать.
— Лейтенант Курочкина! – представилась моя сообщница и показала
всё ещё сидящему на полу старшему мастеру удостоверение.
Лицо Ромы мигом изменилось, жаловаться он никуда не стал, только
склонил подбородок на грудь и тяжело выдохнул. Догадливый какой, а
артист из него так себе. Однако сдаваться мастер не собирался,
манёвр со вселенском смирением, похоже, был отвлекающим. В
следующее мгновение Рома бросился собирать бумаги, разлетевшиеся по
полу, но не все – схватил только два листа. Что он задумал, стало
понятно, когда, схватив лист, Рома сунул его в рот и начал жевать,
возомнив себя шредером. Курочкина разочарованно закатила глаза и
покачала головой. Лично я не был бы настолько категоричен в оценке
происходящего – может, это и комично, но ведь копий документов
особо не существовало, на дворе 76-й год, и большая часть
документации хранится в архиве в единственном экземпляре. А значит,
сжирая документы, Рома действительно уничтожал улики.