Новое впечатление на несколько секунд перекрыло её скорбь по
дяде.
Она вошла в дом первой.
Я отправился следом и сразу запер дверь изнутри, а ключ сунул в
карман, хоть и понимал, что Виринея не выйдет отсюда, даже если
стащит его у меня и откроет дверь. Магические границы её не
пропустят. Если она, конечно, не станет сильнее этих границ.
Виринея остановилась посреди холла.
Паркетный пол, выложенный узорами, блестел под её ногами, как
зеркало. Она разглядывала старинную мебель, картины, высокие
потолки с фресками и люстры, огромную лестницу, ведущую на верхние
этажи.
— Как в музее, — прошептала Виринея и обернулась, опять
посмотрев на меня. — Гедеон, я как будто попала в прошлое. Это
невероятно.
Её взгляд смягчился.
Я заставил себя улыбнуться и, подойдя, снял с девушки наручники.
Правда, временная Печать Блокады на ней всё ещё оставалась. Она
должна была действовать ещё сутки.
— Располагайся, где хочешь… — начал я, но Виринея перебила
меня.
— Зачем ты забрал меня? Скажи честно. Я бы могла остаться в
тюрьме. Меня бы осудили и, скорее всего, приговорили к казни. Я
убила столько людей… даже не знаю сколько…
— Двести двадцать три человека, — мрачно сообщил я. — И не все
из них были виноваты в смерти твоего дяди или замешаны в делах
горных некромантов. Некоторые просто пришли на Бал как гости. Или
были внедрены как агенты службы безопасности.
В её глазах появились слёзы.
— Господи… Гедеон, как я могла это сделать?.. — Её губы
задрожали. — Я приношу зло. Я такая же, как она… как Хибинская
Ведьма.
— Ты такая же сильная, это правда, — не стал переубеждать я. —
Возможно, даже сильнее, чем она. Но у вас есть отличие. Ты ещё не
выбрала сторону, не отдала Волоту всё, чем дорожишь, и не пожалела
об этом.
По щекам Виринеи скользнули слезинки.
Одна из них скатилась прямо по Печати Блокады и сразу потемнела,
а на пол упала уже чёрная капля.
— Гедеон… — всхлипнула девушка и, не удержавшись, бросилась мне
на шею.
Ну наконец-то.
Я уж думал, что Виринею не вернуть, и мне останется лишь
наблюдать, как она всё больше озлобляется от горя.
Но, слава богу, этого не случилось.
Она рыдала не меньше получаса, крепко обнимала меня, комкала
пальцами ткань моего не слишком ароматного пиджака, что-то шептала
и утыкалась мне в грудь то щекой, то лбом.
Её платок сполз на макушку, открыв часть волос, и в конце концов
я стянул его совсем. Мне нравилось видеть волосы Виринеи
распущенными и свободными.