Иероглиф появляется будто сам собой.
Удержать концентрацию трудно, я чувствую, как линии подрагивают
и грозят перекоситься, а ведь держать надо — ничего же не
происходит. Неужели снова ошибка в начертании? Я по наитию опускаю
висящий в воздухе невидимый иероглиф на замок.
Раздается щелчок, крышка приподнимается.
Победа!
В ларце шкатулки, в шкатулках мешочки и флакончики, в мешочках
сухие травы, во флакончиках те самые волшебные пилюли. Они разные.
Я достаю две — восстанавливающую жизненные силы и исцеляющую
легочные болезни.
Так, а есть у меня в памяти что-нибудь, что поможет с
диагностикой? Восстанавливающая пилюля у меня сомнений не вызывает,
а вот лечащая… Откуда мне знать, что болезнь именно легочная?
Кашель кровью может быть — это симптом. А в чем причина-то?
— Кормилица Мей, прими пилюлю.
— Юная госпожа, ваша забота уже целительна.
Хм?
Я протягиваю перламутровый шарик размером с горошину. На ощупь
он твердый, гладкий и холодный, но подушечки пальцев начинают
гореть огнем. Не больно, но странно. Я прокатываю пилюлю между
пальцами, и на коже остаются едва уловимые перламутровые
пылинки.
Кормилица складывает ладони перед грудью, кланяется.
— Что?..
— Юная госпожа, тысяча благодарностей, храните вас Небеса!
Пожалуйста, не тратьте сокровище на старую слугу.
Я прищуриваюсь.
По воспоминаниям, она и раньше отказывалась, но не столь
категорично и после долгих уговоров. Только вот Юйлин вольностей
себе не позволяла и не давала драгоценные пилюли как я, без
уважения, в пальцах. Она для этого перекладывала каждую из
подарочных пилюль в свой миниатюрный флакончик.
Юйлин ни разу не видела, как кормилица принимает пилюлю.
— Кормилица Мей. Где пилюли? Ты ведь не принимала их.
— Юная госпожа…
Понятно.
Действительно, как лечение поможет, если пилюли отправляются не
в рот, а в комод?
— Ты не принимала, — констатирую я.
— Простите, юная госпожа, — шепчет она.
Надеюсь, у нее от переживаний сердечный приступ не случится? Я
успокаивающе касаюсь ее плеча, стараюсь, чтобы выражение лица
оставалось мягким и сострадательным. А что еще делать? Ругаться,
топать ногами, взывать к разуму? Ничто из этого к результату не
приведет.
Садиться на корточки нельзя, кормилица не поймет. Я опускаюсь на
лавку. Пилюли все еще у меня в руке.
— Кормилица Мей, я не буду ни о чем спрашивать. Сейчас прими
пилюлю. Кормилица Мей, прими пилюлю, — повторяю я.