Отказываться дальше она не может — это будет грубо.
Я вспоминаю, что взять сокровища руками, а не через шелковую
салфетку тоже грубо. Сойдет особая очень тонкая рисовая бумага. У
кормилицы нет ни того ни другого. Она находит выход: берет пилюлю
через рукав.
— Благодарю вас, юная госпожа!
Все-таки есть что-то глубоко неправильное в том, что женщина,
которая меня растила, обращается ко мне на «вы», но здешняя часть
мигом подсказывает, что даже мать, если она в статусе наложницы,
будет обращаться к дочери как к госпоже.
Ужас.
Я спокойно наблюдаю. Пилюля не то сокровище, которое можно
спрятать в карман, — пудра осыпается, от соприкосновения с кожей
или тканью волшебные частички стираются, и вместе с ними уходят и
лечебные свойства пилюли.
— Кормилица Мей?
— Юная госпожа, жизнь этой ничтожной не стоит столько.
— Кормилица Мей, будь разумна. После прикосновений моих пальцев
пилюля не стоит ничего. Кроме слуг, никто не согласится ее
принять.
— Это не так, юная госпожа.
У меня нет ни времени, ни желания возиться.
— Если ты не примешь ее прямо сейчас, я ее выброшу, потому что
обратно к нетронутым пилюлям я ее не положу.
— Юная госпожа!
Кормилица сдается, проглатывает восстанавливающую пилюлю. Стоило
ли так переживать из-за таблетки? Я отнеслась к пилюлям как к
обычному лекарству, и мгновенный зримый эффект становится для меня
неожиданностью. У женщины на тон светлеет лицо, кожа стремительно
насыщается влагой, и морщины больше не смотрятся сеткой изломов.
Лет пять как ластиком стерло.
Дыхание выравнивается, уходит сутулость.
Начинаю понимать, почему пилюли считаются сокровищем.
Вторая, легочная, зримого эффекта не дает.
Я поднимаюсь с лавки:
— Кормилица Мей, тетушка ясно сказала, что не позволит тебе
остаться в поместье.
— Ничего, юная госпожа.
— Я тебя не оставлю, кормилица Мей.
— Юная госпожа, простите старую. Пилюли, которые вы мне дали, я
подарила племяннице. С таким сокровищем в приданом муж ее будет
очень ценить.
— Хорошо, — киваю я.
Сейчас меня интересует иное.
Пожалуй, после двух пилюль я действительно могу отправить
кормилицу в обратный путь и не бояться, что поездка до столицы
станет для нее губительной, но было бы глупо отослать ее просто
так, не разыграв выпавшую мне козырную карту отъезда.
Я захлопываю крышку ларца, убеждаюсь, что для закрытия никакие
иероглифы не нужны — зачарованный замочек сам прекрасно
защелкивается. Водружаю ларчик на тот же сундук, с которого я его
сняла, и… понимаю, что в очередной раз ошиблась.