Если гильдия, то зачем молчать?
— Так ты готов отдать за своего нанимателя жизнь? — В целом
можно не продолжать. — Ты так выразительно молчишь… Ты пришел из
столицы, потому что твой хозяин решил, что министр Тан начнет
играть по его правилам, если он получит драгоценную дочь министра?
По глазам вижу, что да. Продолжим…
Отчаяние в глазах главаря я воспринимаю как подтверждение своих
догадок, но происходит нечто неожиданное. Главарь изо всех сил
дергается, его лицо искривляет улыбка, больше похожая на оскал, и
он закатывает глаза. Ноги в коленях подламываются, главарь
безвольно повисает.
Фыркнув, Шаоян разжимает пальцы и позволяет главарю упасть. Сеть
почему-то исчезает, и не только с него. Второго из нападавших Шаоян
тоже зачем-то освобождает, а затем присаживается над главарем на
корточки, но не пытается привести в чувство, лишь заглядывает под
веко.
— Какие у вас интересные враги, госпожа.
— Что ты имеешь в виду?
— Нужно быть кем-то особенным, чтобы в твоем арсенале оказалась
печать верности. Так вы дочь министра, госпожа? Польщен. — Он
складывает перед собой руки и кланяется, но я считываю издевку и не
ошибаюсь. — Позвольте спросить, юная госпожа Тан: ваш отец знает,
что вы балуетесь вызовом демонов?
А?
Я сболтнула лишнее? С одной стороны, да, а с другой… Шаоян бы
все равно узнал, кто я. Принадлежность к роду Тан не то, что можно
скрыть. Собственно, что ему дает это знание? Пожалуй, ничего. По
крайней мере сейчас.
Думать стоит о другом — откуда демон вообще в курсе текущего
политического расклада?
— Они оба мертвы?
— Те четверо, уверен, тоже. Впервые с таким сталкиваюсь.
— Эм? Шаоян, тогда с чего ты решил, что те четверо тоже
мертвы?
— Впервые я сталкиваюсь на практике, — лениво поясняет он, — а в
теории я знаком с самыми разными вариациями печати верности. Видите
ли, госпожа, уничтожать весь отряд за предательство одного весьма
расточительно. Обычно печать ставится каждому бойцу.
— Он не предавал.
— Он подумал, что вы каким-то образом его читаете, и печать
сработала.
В глубине души я рада, что мне не придется брать на себя
ответственность за решение чужой судьбы. И то, что дядя ничего не
узнал, тоже радует. Только на душе погано.
Я устало опускаюсь на сундук и понимаю, что выдала демону свою
слабость. Это… плохо.
Зато выспалась.