– У тебя необычный взгляд. – чуть
прищурившись, сказал второй сын, осмотрев меня с головы до ног. –
Как у взрослого. Будто ты знаешь то, чего не знаю я.
«У тебя тоже необычный». –
подумал я.
И это неудивительно. Мальчик, в
одночасье лишившейся родительской любви и поддержки, казалось бы
должен был повзрослеть очень быстро. И не по своей воле.
Как и я когда-то…
Вот только стоявший передо мной
сорванец отнюдь не выглядел забитым заморышем. И как он так
умудрился?
– Не могли бы вы… ты говорить
по-тише, пожалуйста. – произнес я вслух, стрельнув глазами на плац,
где тренировка вновь вернулась к практической части. – Не хочу,
чтобы сэр Чагаш меня заметил.
Леуштилат удивленно изогнул бровь,
проследил за моим взглядом и… совершенно по-детски расхохотался,
даже не думая стесняться. Он смеялся так, что пришлось утирать
слезы, но даже когда успокоился, в его глазах по-прежнему
продолжали плясать искры.
– Ты правда думаешь, что спрятался от
того, кто может в два шага пересечь весь двор? – спросил второй
сын, сверкая улыбкой, чем-то напоминавшей лошадиный оскал.
– Я на это надеялся.
– Тогда ты гораздо глупее, чем
кажешься. – бросил он, чуть качнувшись вперед и назад. – И чем
остальные о тебе думают.
– И что же обо мне думают?
Леуштилат промолчал, и мы какое-то
время смотрели друг на друга, не отводя взгляд. За моей спиной
продолжалась тренировка, Угрюмый Чагаш оставлял едкие комментарии
относительно навыков своих подопечных, надоедливый шмель, сделав
круг у меня перед лицом, улетел по своим шмелиным делам. Тихо
шелестел ветер…
Я сдался первым. Если подумать
логически, то баронский сын был прав со всех сторон. Человек
достигший ступени Осознания возвышался над обычными людьми, как
обезьяна над муравьями. Муравей может думать, что, отвернувшись от
обезьяны, скрылся от нее, но он даже не осознает разницу в их
восприятии.
Наверняка Чагаш увидел меня, едва я
ступил на балкон. А может даже и раньше. И, скорей всего, ему
просто не было никакого дела до еще одного ничего не значащего
зрителя. Что я вообще о себе возомнил?
Коротко вздохнув, я принялся
выбирался из куста, и Леуштилат помог мне, смело отодвинув пару
шипастых веток. А когда я оказался на свободе, он еще раз смерил
меня внимательным взглядом и, размашистым жестом, протянул правую
руку.