— А где, говоришь, они теперь живут? — зло поинтересовался
я.
Мой тон Аркаше явно не понравился, его и без того большие
грустные глаза, стали как у коровы, которую ведут на убой.
— Больно вы сердитый, профессор, — закачал он головой. — В таком
настроении к князю нельзя. Больше мы, пожалуй, не будем с вами эту
тему обсуждать, больно уж она вас злит.
— Ну, а ты мне уж ответь, а я гляди, возьму да сразу и
успокоюсь.
Аркаша поджал губы и всем своим видом выказал, что отвечать, не
намерен. Невольно я коснулся кармана, пощупав, на месте ли фото —
жест на уровне рефлекса, срабатывает каждый раз, когда я вспоминаю
о Соне.
— Значит, не ответишь? — через какое-то время спросил я.
Аркаша какое-то время размышлял, было видно, что сомневался, но
затем нехотя на выдохе все же сказал:
— Говорят, что где-то в океане есть прекрасный райский остров,
сверкающий на солнце как алмаз. Остров этот защищает невидимая
стена, и всякого недостойного, кто к ней приблизится, она сразу же
убивает. А больше мне ничего не известно о Звездном острове,
профессор.
От таких новостей аж тошно стало. Значит, «Небесный ковчег» все
же выполнил свое предназначение и мировая элита, заранее его
построившая, вовремя свалила и выжила. И мало того что выжила, еще
и все передовые технологии того времени сохранила. Всю планету
выжгли, человечество практически уничтожили и живут теперь, черти,
припеваючи. Вот же, суки буржуйские.
А в том, что живут там именно те же самые люди, которые и
покинули планету до ядерных бомбардировок, я даже не сомневался.
Служба в ФСО и приближенность к высокопоставленным лицам, давала
доступ к информации, которая обычным людям недоступна. И о том, что
в США еще лет за пять до войны придумали, как обмануть старение и
смерть, я тоже знал.
— Вот мы и почти на месте, — на выдохе, как-то смущенно сообщил
Аркаша.
Мы остановились у очередных частокольных ворот, правда, не таких
высоких, как те, что были при входе в город. Зато эти были щедро
оббиты железными пластинами, а поверху шла колючая проволока. В
воротах была врезана дверь с зарешеченным окошком, в которую Аркаша
и постучал.
Окошко отъехало в сторону, из отверстия показались запавшие
карие глаза, зыркнувшие из-под нависших седых бровей.
Дверь мигом отворилась.
Мы оказались в небольшом дворе. Здесь пахло навозом и сеном.
Неподалеку две запоздавшие в курятник курицы сонно клевали зерно, у
стены стояли деревянные ящики и мешки, чем-то набитые. Двор
освещали несколько керосиновых ламп, подвешенных за крючки на
стенах. Половина двора закрывал деревянный навес так, что нельзя
было разглядеть, в какой части здания мы оказались. По всей
видимости, это какой-то хозяйственный дворик и одновременно черный
вход для прислуги. Очень хорошо, что Аркаша меня сюда привел.