И отпихнул морду рукой. Тварюга
отлетела к изножью кровати и, свернувшись клубочком, жалобно
зашипела, косясь на меня льдисто-голубым глазом, моргая время от
времени жемчужно-белым веком.
— Еба… — повторился было я и
замолчал на полуслове, крутя головой, осматриваясь. Где я?! То, что
не дома и не в больнице — это сразу стало понятно. Никогда жизни у
меня не было шкуры, используемой в качестве одеяла, а тем более
такой белоснежной с длинным мягким ворсом. И не думаю, что в
местной муниципальной больнице такие простым пациентам дают.
Больнице? Нет, я точно не в ней. Какими бы бедными они ни были, всё
же стены, выложенные из потемневших от времени брёвен и торчащих
между ними клочков пакли — перебор и для них…
Ещё я увидел стол, сколоченный из
половинок разрубленных вдоль брёвен, и такую же кондовую лавку, на
которой лежала стопка одежды из неокрашенной ткани.
— Что это? Глюк? Бре… — по давно
выработанной привычке я задал вопросы вслух и поражённо замолчал.
Голос?! Голос, которым я только что произнёс слова — это не мой
голос! И тем более, я уже и не помню, когда вообще у меня был такой
голос — по-юношески басовитый, но готовый в любой момент сорваться
на фальцет, как раньше говорили «пустить петуха». Это не мой
прокуренный сиплый хрип, мало имеющего общего с обычным с
человеческим голосом. Не мой голос!
Отбросив одеяло, ошарашенно
уставился на тело. Не моё тело! Где моё тело?! Передо мной… Нет,
неверно! Я был в молодом, атлетически сложенном теле пацана явно,
не пролёживающим дни напролёт на диване, не отрываясь от девайсов
дополнительной реальности. И это тело меня слышалось: руки
поднимались и опускались, пальцы на руках и ногах сгибались и
разгибались и все вместе и по отдельности, послушно подчиняясь моим
приказам. А ещё, судя по лёгкому пушку в паху, — это тело
только-только входило в период созревания… Стук в дверь прервал моё
охеревание.
— Да! Вой… дите! — всё-таки от
волнения голос сорвался, и последние слоги я буквально
пропищал.
Дверь открылась и в неё чуть
пригнувшись вошёл… вошла… мумия… Точно мумия! А кто ещё может
ходить, весь перемотанный в серо-грязные бинты?!
— Точно глюк! — вырвалось у меня
горестно. — Разве может мумия носить кому-то поднос с крынкой и
глиняным стаканом. Бред от наркоза.
— Прошу прощения, Хозяин, не знаю
значения слова «глюк», — войдя в комнату и чуть поклонившись,
застыла у двери мумия. — Но разрешите представиться. Я мажордом
вашего замка проекта «Пронзатель пространства».