— Но ты настоящую авантюру
предлагаешь, — покачал головой исправник. — Выманить, ишь… Если бы
кто другой на твоем месте был, позвал бы городовых, чтобы тебя в
больничку определили, в палату для буйных.
— Нужно, чтобы они клюнули, — твердо
заявил я. — Значит, следует придумать нечто такое, чтобы
клюквенникам был смысл рисковать. На мелочи размениваться не стоит.
Куш хороший придумать, из-за которого они решатся принцип
нарушить.
— Не выгорит — с тебя не водка, а
бутылка шампанского, — пригрозил Василия, протягивая руку. — И не
нашего, а французского. Идет? И отца благочинного сам уговаривать
станешь.
— Дюжина! — храбро заявил я, потом
задумался — не погорячился ли я? Дюжина — это четверть моего
жалованья. Стоило водку предлагать, это дешевле. Но теперь уже
поздно. Пожимая руку Василию, уточнил. — С меня дюжина шампанского,
но пьем вместе! И батюшку сам уломаю, что тут поделать.
[1] На
старом тюремном жаргоне церкви именовались «клюквами», а
преступники, специализирующиеся на краже из церквей —
«клюквенниками».
Череповец
в последние полгода (может, чуть больше), жил исключительно
новостями, связанными с деятельностью следователя Чернавского. То
он с кузнецом подерется, то уважаемого купца первой гильдии в
каталажку засунет, то какое-нибудь преступление раскроет, а то и
вовсе — сделает предложение гимназистке седьмого класса, не подумав
о нормах приличия.
Разумеется, все это интересно, но, если на слуху
только похождения господина Чернавского, это начинает надоедать. И
приедается. Подумаешь, раскрыл титулярный советник очередное дело,
ну и что? Нет бы, что-то такое, новенькое и свеженькое. И, как это
нередко бывает, вместе со спросом появляется и предложение. Пока,
правда, только на уровне слухов, но общеизвестно, что дыма без огня
не бывает.
Слухи, как
известно, не имеют конечностей, но умеют передвигаться. И бегать, и
скакать, и прыгать. Но чаще всего они ходят или ползают. Так и в
Череповце, слухи заползали на кухни городских обывателей — мещан и
крестьян, протискивались в гостиные местного дворянства и
чиновников, проникали в лавки, учебные классы и мастерские,
вламывались в казенные учреждения. Иван Андреевич Милютин, у
которого рабочие, вместо того, чтобы собирать очередное судно,
обсуждали новость, был вынужден отдать приказ — те, кто станет
болтать в рабочее время дольше пяти минут, лишается премии.
Помогло, но не очень. Кто же эти минуты засекать станет, если не
только простые работяги, но и мастера болтают? Да что там цеха и
мастерские! Даже в Дворянском собрании, чья деятельность притихла в
связи с безвременной кончиной господина Сомова, обсуждали событие,
связанное с остановкой в нашем городе католических монахов,
переносивших прах святого Карла из Турции в Кенигсберг. Святой
принял мученическую смерть на чужбине, а теперь его мощи
возвращались на родину. А там тысячи почитателей нового святого
пребывают в нетерпении, ждут.