Вот когда Гарт пожалел, что он не двуликий Янус и не может одновременно смотреть и вперёд и назад.
И – в одной рубашке перед волками. Чтобы не испачкать куртку кровью, он снял её и бросил рядом.
На куртке капюшон. Накинуть – хоть какая-то защита, а так, если прыгнет сзади, сразу – клыки в затылок.
Чёрная волна древней пещерной ярости накатила на человека. Тело вросло в землю, мыщцы напряглись, нож стал продолжением руки, а зубов махом выросло штук сто, острых как шилья.
– Не отдам! – зарычал он. – Сами добывайте! – И повторил это заклинание несколько раз.
«Четырёхголовый» замер: он внимательно слушал. Матёрый сзади скалил зубы, казалось, он смеётся.
Охотник медленно, без резких движений, надел куртку и поднял капюшон.
Та-ак!
Чтобы привести примитивный арбалет в боевое положение, надо опустить его вниз, наклониться, стать ногами на лук и потянуть тетиву руками-ногами-спиной, пока на крючок не западёт.
Это секунд пять-шесть.
Захотят, за это время в клочья разорвут.
Но волки не тронулись с места.
С арбалетом у груди Гарт стал пятиться назад, на противоположный берег ручейка, и пятился до тех пор, пока в поле зрения не попал и «сам».
Неприятно иметь врага за спиной.
– А ну, пошёл, пошёл отсюда, если шкура дорога! – шагнул навстречу волку и поднял арбалет к плечу. – Ты стрелу получишь, мамка твоя – нож, а малых ногами раскидаю!
Матёрый мягко прыгнул в сторону, сделал большую дугу и присоединился к своему семейству на том берегу ручья.
С оружием наготове Сашка пошёл вперёд, выкрикивая короткие злые слова.
Но не успел он поравняться с рюкзаком, как волки растворились в тумане.
Гарт опустил арбалет и увидел, что он пустой!
Обронил стрелу?
Нет. Две висели на поясе, одна торчала в голове оленя.
Забы-ы-л положить стрелу в жёлоб!
Ну, не осёл ли?
Парень коротко рассмеялся, затем стал смеяться всё сильнее и никак не мог остановиться, а потом смех перешёл в кашель.
В другой кашель.
В щадящий больные бронхи.
В такой, от которого мокрота отходит.
Отнёс рюкзак «домой» и вернулся с волокушей. Перетащил к огню всё до косточки, даже ноги, голову и толстый сизый шар оленьего желудка.
И всё это время кашлял.
И плевался, как верблюд.
И устраивал передышки.
Ужас, сколько гадкой липкой слизи в лёгких больного человека!
Мясо отделил от костей и уложил в яму, выстланную мохом. В другую яму уложил кости, в третью – жир: олень был очень жирный.