, где собирался в этот вечер «весь веселящийся Петербург» и где француз Филис показывал «невиданное» искусство верховой езды. Филис преподавал и в офицерской кавалерийской школе и оставил заметный след в русской кавалерии: по словам Игнатьева, красная конница впоследствии тоже применяла его методику. Маннергейм проходил курс обучения у этого кавалериста-виртуоза; он вообще при каждом удобном случае продолжал совершенствоваться в мастерстве наездника, несмотря на свои многочисленные переломы. В декабре 1902 года он получил повышение – звание ротмистра. Служба в конюшенной части давно наскучила ему и не сулила ничего нового. Возвращение в кавалергардский полк тоже не прельщало: «Все же я не намерен был отказываться от настоящей военной карьеры. Вскоре после получения звания ротмистра я просил о переводе обратно в армию. Кавалергардский полк вряд ли мог дать мне что-то новое, и потому я просил и получил перевод в Петербургскую офицерскую кавалерийскую школу, где стал командиром так называемого образцового эскадрона. Это была желанная должность, поскольку у командира эскадрона было довольно независимое положение, а права и жалованье, как у командира полка. Школа была как техническим, так и тактическим учебным заведением для кавалерийских офицеров, и ею руководил – уже тогда известный – кавалерийский генерал Брусилов
[64], который затем снискал славу как командующий в Первой мировой войне»
[65].
Зачисленный на новую должность в мае 1903 года, Маннергейм успел прослужить чуть больше года и решил вновь круто поменять свою жизнь. В феврале 1904 года началась Русско-японская война. Маннергейм просил перевести его в действующие войска, несмотря на то, что Брусилов не хотел отпускать способного и исполнительного подчиненного. В послужном списке значится: «Высочайшим приказом, состоявшимся в 7-й день октября месяца 1904 г., переведен в 52 драгунский Нежинский полк подполковником с отчислением от школы». И далее: «Прибыл в полк 10 ноября 1904».
Решение отправиться добровольцем на японский фронт было вызвано целым рядом обстоятельств. Главным из них был глубокий духовный кризис, который переживал в ту пору 37-летний ротмистр Густав Маннергейм. Этот обычный «кризис среднего возраста» усугубился разводом с женой. К тому же крушение семьи привело Густава не только к духовной, но и к материальной катастрофе: он опять оказался без средств.