Поэтому я тоже напрягся. Упорно пытался выудить из сознания деда
хоть какое-нибудь воспоминание, где засветилась бы данная особа.
Но...Как уже бывало до этого, в бодром состоянии, целенаправленно
ни черта не получалось. А приснилась Марта мне лишь единожды.
С другой стороны, чего я, на самом деле, прицепился к
сноведениям? Они же не друг за другом, по порядочку идут, а, скажем
прямо, через одно не самое приятное место. То я видел Берлин, то
детский дом. То Алеше шесть лет и он сидит в комоде, то он в избе
говорит с Бекетовым. Нет. На сны полагаться – такое себе идея. Я
слишком многого не знаю.
В любом случае, немка очень быстро взяла себя в руки. То есть
радость, конечно, осталась, а нервничать она вдруг
перестала.И тут вылезло
второе скромное "но".
Мне вот, конечно, очень
любопытно, фрау Марта попала в схему Мюллера случайно или
целенаправленно? Потому что, если целенаправленно, то имеются
вопросики к господину оберштурмбаннфюреру. А вернее, к его
способностям планирования.
Например, как я могу
рассказать об умерших в эмиграции родителях женщине, которая
прекрасно знает, кем был Сергей Витцке? В 1927 году она лично
общалась с ним и думаю, должность отца точно не была для нее
секретом. Как и советское гражданство.
А тут вдруг – эмиграция.
Да еще после революции. Бред полный. Сергей Витцке, в представлении
фрау Марты, если куда и мог эмигрировать в 1927 году, так это из
спальни в столовую, чтоб отобедать. Или из дома в дипломатическое
представительство на службу.
То есть версия,
озвученная Эско Риекки, срочно требовала корректировки. А
согласовать данный вопрос возможности не имелось.Поэтому я сказал частично
то, что было велено, а частично совсем не то. И моя версия даже
оказалась достаточно близка к правде.
– Как умер?! – Вскрикнула фрау Марта и прижала руки к груди.
Выражение лица у нее стало такое, будто она сама вот-вот
отправится к праотцам. Очень бурная, однако, реакция на мои слова о гибели
отца.
– Вот так... – Я развел
руками. – Роковое стечение обстоятельств. К сожалению, тема слишком
болезненная, не хотелось бы говорить о ней. Уже много лет
сиротствую. Скитаюсь по приютам.
Естественно, мне в своем
рассказе приходилось избегать деталей и нюансов. Я пока в душе не
имею понятия, что это за семейка. Что из себя представляли в 1927
году Марта и Генрих. Чисто теоретически, немка не должна знать об
аресте отца, если она обычная дамочка, не касающаяся определенных
кругов, связанных с разведками и всей этой темой. Однако опыт
показывает, теория с практикой у меня не сильно сочетаются.
Поэтому, лучше не говорить чего-то конкретного, дабы не поймали на
лжи.