– Потрясающе... –
Выдохнул я, с восхищением рассматривая здание отеля.
Хотя, ничего
восхитительного там не было. Дом, как дом. Я бы, наверное, и не
заподозрил в данном строении шикарную гостиницу. Просто, судя по
любопытству на лице немки, она ждала от меня именно такой реакции.
В ее понимании "Кайзерхоф" должен впечатлять.
Ну раз ждала –
пожалуйста. Мне не жаль. Видела бы фрау Марта отели Дубая или
Лас-Вегас...
– Да, это одно из лучших
мест Берлина. – Тихо засмеялась немка, отреагировав на мой восторг.
– Идем.
Я послушно двинулся
вслед за своей спутницей, не забывая крутить по сторонам головой и
прищелкивать языком. Мол, как же все круто.
И вот когда мы уже
оказались в холле, даже еще не успев добраться до ресторана, нас
ждал первый сюрприз. Вернее, конкретно меня.
– О-о-о-о-о... Алексей!
Вы? Какая удивительная встреча!
Я сначала даже ушам
своим не поверил, услышав этот легкий французский акцент. Потом
повернулся к женщине, громко назвавшей мое имя.
– Мадам Жульет? Вот это
сюрприз!
Мое удивление, между
прочим, было совершенно искренним. А я ведь еще не знал, что вечер
неожиданностей только начался.
Магда Геббельс уже в третий раз за сегодняшний день чувствовала
себя так, будто сердце ее вот-вот остановится. Это было странное
ощущение, пугающее. И Магда Геббельс категорически не желала иметь
ничего общего со страхом. Но кто бы спрашивал ее мнения?
В груди главной женщины Третьего Рейха, а Магда уверенно считала
себя единственной, кто достоин данного звания, (и плевать на эту
дуру Геринг) словно поселился маленький зверек. Маленький, но очень
злой. Зверек то сидел совершенно тихо, то вдруг с остервенением
вгрызался в сердце, заставляя его нестись вперед с бешенной
скоростью. Оно, сердце, рвалось из груди, хотело оказаться подальше
от невиданного зверя.
– Ну?! Что ты молчишь? – Магда втянула воздух ноздрями, стараясь
успокоить сердцебиение, а затем нетерпеливо хлопнула перчатками,
зажатыми в руке, по своему колену. – Говори! Я хочу знать, почему
мне снится Виктор! И почему я...
Фрау Геббельс осеклась. Нет. Про то, что ей даже днем слышится
голос бывшего возлюбленного, лучше говорить не сто́ит. Господи, она
точно была дурой, когда решилась пойти к этой гадалке. Но очень уж
нахваливали дамочку. Говорили, она лучшая в своем деле.