— Тогда давай, время поджимает.
— Стой! А где эта комиссионка?
— Ну, Милах, ну-у-у… — в голосе его сквознуло раздражение. — Включи мозги, а? Язык до Киева доведёт! Всё, давай, я просто горю уже, времени — в обрез!
— Подожди! А когда ты приедешь?
— Позже. Всё, давай! Привет тебе от Медведя. — И отключился.
Но буквально через пару минут телефон затрезвонил снова.
— И это, про больничку и тем более, про то, что участвовала в заварушке помалкивай, угу? И, само собой, до дома она тебя не подвозит. Ну давай, Милаха, скучаю — просто атас! Как освобожусь, сразу к тебе.
Я положила трубку, растерянно глянула на деньги в руке: навскидку — миллиона полтора, точно. Даже страшно как-то. А ещё — кто бы мог подумать, что предложение прошвырнуться по магазинам, да ещё и с полным карманом бабла, может вызвать у меня такое отторжение?
Боярская тоже не была в восторге. Отмалчивалась, задумчиво стреляя взглядом по зеркалам, а на остановках перед светофором разглядывала свой перстень. Сколько, она говорила, ей? Тридцать три? Зашибись подружка, блин.
Ехали в ЦУМ. В принципе, здесь, в центре, всё на одном пятачке и можно было бы и пешком пройтись, а так — дольше кружились, пытаясь припарковаться поближе ко входу. Да ещё и в тягостном молчании.
Но когда пошли по отделам, то слово за слово — и завязалась болтовня о всякой ерунде. Боярской нравилось блистать осведомлённостью, поучать меня и вообще, демонстрировать своё превосходство. Я бесилась до нервного тика, но подыгрывала. А потом оказалось, вдруг, что если бы не она, то вместо шёлкового халата и домашних шлёпанцев на небольшом каблучке и с забавными меховыми помпонами на носиках, я накупила бы всякой херни, типа вьетнамских одноразовых тапок и пёстрого халата из сопливого бархата с застёжкой на измятую волнами молнию. Ольга, конечно, упивалась своей крутостью: закатывала глаза, презрительно морщила нос и почти любой мой выбор коротко оценивала как «отстой» но, положа руку на сердце — у неё было чему поучиться. Я смотрела на неё украдкой и невольно перенимала манеру держаться с продавцами, так это, слегка свысока, но в то же время вежливо. Почему-то в этом виделась какая-то гармония, становилось очевидно, что это продавцы для покупателя, а не наоборот.
Когда я в очередной раз отсчитывала деньги — на этот раз за целый пакет всяких крутых шампуней, гелей и кремчиков, Боярская двумя пальцами, словно что-то заразное, оттянула в сторону мою сумочку, рассмотрела её, скептически поджав губы.