– Так точно, – облегченно выдохнул я. Звукам этого бархатного голоса хотелось повиноваться сразу и не рассуждая. Думаю, скажи она: «Вы Иванов?», я ответил бы «да» с не меньшим энтузиазмом.
– Прошу за мной, вас ждут, – произнесла обольстительница, сделав такой величественный жест рукой, как будто приглашала меня вступить во владение наследным замком. Потом развернулась и походкой Клеопатры, завлекающей Цезаря в свои сети, направилась в глубину залов. Я, созерцая, последовал за ней.
В интерьере «Загреба» ощущалось спокойное, уверенное и неброское богатство. Каждый стул стоил, наверное, три моих зарплаты. Возможно, пять. Плавно плывущая впереди корма Клеопатры и ноги ее, подобные нефритовым колоннам (кошмар, пошлость какая!), гармонично вписывались в окружающее пространство. Они, ноги эти, казались спроектированными тем же дизайнером, что и другие детали «загребского» интерьера.
Наконец, мы добрались до массивных, покрытых резьбой, дверей. Дама открыла их и доложила кому-то, мне пока невидимому:
– Господин Языков, – и посторонилась, оставив в проеме часть своего богатого бюста.
Я, чувствуя себя просителем, дождавшимся наконец приема сиятельнейшего князя, вошел в кабинет.
***
Мне нравятся люди, которые не несут в себе сюрпризов. Этакие предсказуемые, без изюминки, индивидуумы. Ты видишь их в первый раз, а знаешь о них, кажется, все. Или почти все. С ними просто. С ними всегда понятно, как себя вести, что говорить, о чем молчать. Это удобно.
Владислав Всеволодович не разочаровал. Прямой, как дуло пулемета, в костюме мышиного цвета, он в точности соответствовал образу, сложившемуся в моих девичьих мечтах. Да, именно такой и мог сказать «в девятнадцать ноль-ноль». Этот по-другому сказать просто не умеет. Настоящий олигарх. Счетовод. «Хронограф».
– Здравствуйте, Олег Григорьевич, – сказал предсказуемый человек, приподнявшись из-за стола и став даже в таком, полусогнутом, состоянии на полголовы выше меня.
– Здравствуйте, Все… Владислав Всеволодович.
Обменялись рукопожатием. Рука его оказалась неожиданно вялой, как будто я сжал в ладони замоченную на котлеты булку.
Сели. Официант раскрыл передо мной меню, тяжестью своей превосходящее многие хранящиеся в нашем архиве фолианты.
Как говорил Винни-Пух: «длинные слова меня только расстраивают». Вот и меня расстраивает чтение названий блюд, в которых я ни пса не смыслю. Но на этот случай у меня имеется четкий порядок действий. Поизучав меню с видом эксперта, я обычно заказываю греческий салат и стейк. Да-да, средней прожарки, будьте добры. А салат без лука, да. Подобная уловка обычно ограждает меня от всех этих «не изволите ли свежайших устриц» или «есть великолепный консоме, еще теплый, прямо из города Парижу». Говорю же, я демократ, и все эти великосветские сложности мне чужды.