— Что ты здесь делаешь? — повторил я,
но на этот раз сильнее надавил на нож, который торчал из руки
девушки.
— А-а-а! — закричала она. — Не надо!
Мне больно-о-о!
— Господин Вещий, что же вы делаете?
Зачем мучите эту несчастную? — снова не выдержал Свиридов.
— Несчастную, говорите, — усмехнулся
я и велел служанке. — Яви себя!
— Нет! Нет! Не заставишь! — последнюю
фразу она не прокричала, а пробулькала, будто говорила со дна
озера.
Свиридов, который снова намеревался
ей помочь освободиться от ножа, замер и непонимающе уставился на
нее.
— Яви себя, иначе сделаю очень
больно. Ты же знаешь, кто я такой. Верно?
Девушка перестала плакать и кричать,
чуть дернулась и превратилась в сущность с гладкой лоснящейся
желтой кожей и большими навыкате жабьими глазами.
— Это что такое… Это…сущность? —
Свиридов выглядел так, будто у него сейчас случится сердечный
приступ.
— Успокойтесь. Да, это сущность.
Нужно тщательнее проверять тех, кого берете в дом на работу.
— А как же их проверишь-то? — развел
он руками и плюхнулся на место.
Я знал этот вид сущности. Их называли
жабагами. Они очень ядовиты, поэтому к ним нельзя прикасаться.
— Ты имеешь отношение к той банде,
которая подожгла дом? — спросил я и приложил острие сабли к груди
жабаги. — Имей в виду, я легко определю твою ложь.
— Нет, — быстро пробулькала она. Это
была правда.
— Зачем ты здесь?
— Просто пыталась выжить в этом
мире.
— Что ты успела натворить?
Она промолчала и вновь попыталась
вырвать руку, которая теперь напоминала лапу жабы.
— Отвечай на мой вопрос, тварь! — я
взмахнул саблей и отсек ей левую руку чуть ниже локтя.
Сущность заорала нечеловеческим
голосом. Из обрубка на ковер захлестала желтая кровь.
— Сначала я выколю твои глаза, затем
отрублю ноги, а потом распорю живот и превращу твои внутренности в
кровавое месиво. Ты этого хочешь? А ты будешь жить и все
чувствовать, пока наконец я не отрублю тебе голову!
Я вновь поднял саблю и прицелился в
ее правый глаз.
— Я все скажу! Все скажу! —
заверещала она. — Я травила госпожу. Я хотела занять ее место.
Свиридов охнул и вскочил на ноги.
— Так вот почему Лизоньке плохо! Уже
второй месяц мучится, бедняжка. Я всех врачей поднял, но никто не
мог определить, что с ней происходит. А эта… жаба, — он поднял руку
и указал на сущность трясущимся пальцем. — Она за мной по пятам
ходила и пыталась обольстить. Как хорошо, что я не поддался… Даже
представить противно, — его передернуло от омерзения.