Вика была не особо проблемным подростком. Но, созерцая ее в
полный рост и каждый день, Черский мог только с большим трудом
заставить себя поверить, что подобные подростки вообще могут
существовать за пределами военных училищ, где контингент попросту
принуждают к ежедневным тренировкам. Особенно сейчас, когда,
кажется, не осталось вообще ничего святого и важного.
А вдруг вся эта система сейчас — не больше, чем просто такой
замаскированный эскорт, который существует на деньги спонсоров и
поставляет им в качестве ответной благодарности свежих и подтянутых
спортсменок.
Едва ли это была правда, но сама идея показалась Черскому
забавной. Из этого можно сделать превосходный скандальный материал.
Публика любит скандалы на сексуальной почве еще больше, чем порно.
Достаточно будет просто расставить перед каждым домыслом «как
сообщают эксперты», «источник, пожелавший остаться неизвестным,
сказал» или «возможно», на худой конец. Чтобы даже если кто и
обидится, сразу поняли: судиться бесполезно, газета ничего не
утверждает, она просто пересказывает и информирует.
Источник сказал что-то не то? Ну, значит такой неудачный
источник попался. Если не нравится — попробуйте поискать другие
источники.
Здесь, на открытом просторе, иногда поднимался ветер, бросался в
лицо — но это даже не раздражало, а только бодрило и вдохновляло на
свежие мысли.
Он подошел к воротам. Ворота заперты, будки охранника не видно.
Звонка тоже нет.
Возможно, есть какой-то другой вход к этим домикам, где творят
олимпийский резерв. Но искать правильный вход не хотелось.
Конечно, в том возрасте и с той неуемной энергией, что клокотала
в нем до Афганистана, он бы просто перелез — тут усилий секунд на
пятнадцать. В конце концов, откуда-то же узнал Лобанович о том, что
здесь кто-то умер. А значит, его здесь ждут.
А даже если не ждут — прогонять не посмеют. Тренируют люди его
поколения, люди, чье шестнадцатилетие выпало еще на ту сторону от
распада Союза. Такие, как он не раз уже убеждался, пока еще боялись
прессы, чуяли дыхание смертоносного холода, который стоял за
разносом кого-нибудь в «Правде». Свежая пресса неспроста пахла
свинцом. И все помнили, что даже самый влиятельный и партийный
чиновник на месте — не больше, чем муха, потому что и его всегда
можно прихлопнуть газетой.