Черский посмотрел в небо над воротами, словно ожидая увидеть там
какое-то чудо.
И чудо случилось.
Едва заметная калитка в воротах открылась, и оттуда вышел
Садовский — в униформе участкового и со снегом на милицейской
фуражке.
Черский так и замер, пораженный, не в силах ни отвести взгляд,
ни заговорить с бывшим сослуживцем.
Но Садовский тоже его заметил — и сразу сообразил, как
поступать. Этот мордатый и суровый выкормыш самых криминальных
дворов центрального района всегда быстро соображал, пусть и не
всегда точно.
— Здравия желаю, товарищ артиллерист, — произнес он и сделал
вид, что улыбается. Сам вид его милицейской униформы, несмотря на
невысокий чин, невольно заставлял вытянуться, как учили.
— И я тоже рад тебя видеть, — ответил Черский.
— Зачем пришел в такую даль и в такой день?
Журналист решил не пытаться что-то скрыть от бывшего
сослуживца.
— Я думаю, за тем же, что и ты. Тут кто-то умер, и
обстоятельства подозрительные.
— Хороший у тебя нюх. Пошли со мной, узнаешь подробности.
— Я хотел опросить тех, кто тренирует.
— Они тебе ничего толкового не расскажут. Пошли!
* * *
Место, в которое его завел Садовский, стояло между берегом и
целым кварталом бетонных многоэтажек. Здесь берег был уже открыт,
на топком спуске чернели ажурные скелеты каких-то зарослей, а чуть
дальше вмерзли в лед лохматые тростники.
Архитектура здания претендовала на оригинальность: словно кто-то
поставил, прижав один к другому, два не очень высоких бетонных
цилиндра. В семидесятые это сооружение, наверное, напоминало о
модерне и будущем, а сейчас, с железной решеткой арматуры в серой
бетонной каше, что виднелась здесь и там из-под отвалившейся
штукатурки, хотелось скорее сравнить его с двумя плотно прижатыми
рулонами дешевой туалетной бумаги.
Внутри оказался типовой древний советский кафетерий, почему-то
перегороженный еще одной стеной. Но стена-перегородка не была
несущей, и прямо в нее был зачем-то встроен аквариум, где в зеленом
свете кружились алые рыбки.
По ту сторону перегородки — барная стойка, когда-то коричневая
под орех, а теперь побитая и потемневшая, так что видно, что это
просто обклеенная фанера и прочее ДСП. Перед стойкой — круглые
барные стулья с пахучими кожаными сиденьями.
Рядом в духовом шкафу крутятся, обжариваясь, куриные тушки.
Черский не был голоден и редко такое ел, но почему-то от этого вида
на душе становилось легче. А может, все дело в тонком и вкусном
запахе, который хоть как-то скрашивал ощущение мучительного тупика,
который царил в этом полутемном помещении.