Глаза у Лобановича горели, руки двигались — он разворачивал эту
древнюю историю, как будто это был самый захватывающий в мире
криминальный сюжет.
А может, и правда дать ее на первую полосу? Дотерпеть до первого
апреля и, если ничего с нами до этого дня не случится, дать
аршинными буквами: «Раскрыта тайна, которой три тысячи лет» —
звучит!
Но журналист слушал дальше, чтобы не пропустить самое
интересное: развязку.
— И вот что еще примечательно, — продолжал редактор. — В
низвержении почти каждого из них поучаствовал Гермес. Ну, кроме
Тития, но про Тития мы вообще ничего толком не знаем.
— Помню. Даже видел, как это было, — по телевизору, в сериале
про Геракла.
— А этот Гермес сам — кто?
Черский подумал-подумал и вспомнил. Даже сам обрадовался своей
находчивости.
— Вестник богов! — провозгласил он. — И в то же время — главный
хитрец, обманщик и надуватель. Бог воров и вор среди богов! И он же
таскал людям всякие полезные божественные изобретения… По воле
Зевса, разумеется.
— Видишь, как все просто оказалось, — сказал редактор. Откинулся
в кресле и заулыбался, не хуже чем Чеширский Кот из советского
мультика.
— Да, когда все карты на столе — все становится предельно ясно.
Получается, никакой особой загадки нет. Боги Олимпа просто
усилились достаточно и конкурентов устраняли. Чтобы никто мимо
Гермеса не проносил и не обманывал.
— Да, ты верно понял вывод, — констатировал Лобанович. — Видимо,
близки мы стали к нравам того времени.
— Только Геракла нет, который бы от всякой нечисти наш мир
очищал. А пока у нас на каждом перекрестке теперь по Прокрусту.
— Только не Геракла, а Тесея.
— Что?
— Прокруста не Геракл, а Тесей убил.
— А, точно, — спохватился Черский. — Прошу простить,
запамятовал. Слишком давно это было.
— Нам на Гераклов надеяться нечего, — лицо редактора снова стало
жестким, и он бросил короткий взгляд в окно, предчувствуя
неопределенную угрозу. — Главное, чтобы, когда и у нас найдутся те,
кто будет чистить конкурентов, нас самих в царство Аида не
отправили. Потому что, как ты видишь, еще в древности это делали не
с теми, кто много нагрешил, а с теми, кто просто составлял
конкуренцию. Так что там с этим убийством?
— Это не убийство. Все хуже. Самоубийство.
— Смерть по неосторожности?
— Нет. Просто спортивная травма, несовместимая с жизнью.