— Нужна ты больно, — прошипел себе под нос и подошел к столу. В два глотка осушил кубок полный холодной воды, в надежде, что это поможет успокоиться и остыть.
Не помогло. Девушка, стоявшая позади, прожигала его таким лютым взглядом, что он чувствовал его кожей. Словно раскаленные ножи в спину вгоняли.
— Кайрон подготовит тебе комнату.
— Не надо. Я вернусь обратно в сторожку к Нарве.
Брейр прикрыл глаза, мысленно досчитал до пяти и твердо произнес.
— Нет.
— Я обещала ей помочь с зельями…
— Сама справится. Ты теперь живешь здесь. И без моего ведома из замка не выходишь. Поняла?
Брейр сам не знал почему, но одна мысль о том, что пока он отсутствовал и пребывал в неведенье, другие видели ее настоящую и общались с ней — заставляла подбираться. Он видел, насколько сильно кузнец был влюблен в нее, с каким трепетом и вожделением тот смотрел на оголенное плечо, и чувствовал злость. Как они познакомились? О чем говорили? Что она ему обещала? Они уже… Тряхнул головой, отгоняя внезапные виденья, в которых эти двое целовали друг друга.
Оттого, что кто-то смеет посягнуть на принадлежавшее ему, кхассер испытывал бешенство, а еще дикую, ничем не объяснимую ревность.
Если она останется в избе старой травницы, то скоро туда начнется паломничество всех свободных мужчин города. Потому что она красива, умна и умеет смотреть прямо в глаза, даже несмотря на то, что страшно.
О, да… Он чувствовал этот страх. Острый, пряный на вкус, с горькими нотками. Тот самый запах, который провоцировал хищника, вынуждая припадать на передние лапы и готовиться к броску. То самое дикое биение сердца, которое делало охоту особенно сладкой.
Это было даже интересно. Поймать ее, приручить, сделать своей, заставить забрать слова о других кхассерах.
— Я теперь твоя пленница?
— Ну что ты, — ухмыльнулся он, — я не настолько варвар, как ты думаешь. Ты моя гостья.
— Мне уже можно уходить? Я нагостилась.
У этой высшей был слишком острый язык. И ему это нравилось.
— Нет, Доминика. Ты останешься здесь. И будешь делать то, что я тебе скажу.
— Ты не имеешь права…
— Имею, — снова указал на суровую нитку, обхватывающую крепкое запястье, — и ты это прекрасно знаешь. А теперь иди, пока у меня хорошее настроение. Я, знаешь ли, терпением не отличаюсь.
Ника поняла, что спорить бесполезно. Безмозглый кузнец со своей женитьбой загнал ее в такую западню, из которой теперь не выбраться. Она подняла с пола свой плащ, накинула его на плечи и под пристальным взглядом кхассера, демонстративно натянула капюшон.