— Птицы, дружок, большей частью предпочитают
небо, а в траве можно найти лишь самых гордых
из них — ежей!
Кэр
расхохоталась. Это была ее фишка: смеяться над собственными
шутками. Я выдавил из себя кривую улыбку:
— Я видел, как она врезалась в окно
и упала.
— Может, уже оклемалась
и улетела?
Кэр
водрузила гнома, покрутила, чтобы вкопать его потертые временем
ботинки в землю, и выпрямилась. Уперев руки в боки,
она критически посмотрела на Бо. Так она называла этого
уродца. И, похоже, осталась довольна.
— Не думаю, — упрямо возразил
я и раздвинул палкой очередной куст травы, почувствовав,
как уткнулся во что-то мягкое...
Мама
подошла и заглянула через мое плечо:
— Выглядит так, словно уже год тут
лежит.
Она была
права: перья запачканы грязью, а от тельца остался лишь
выбеленный скелет.
— Смотри, тут еще одна. И еще...
— Ма,
а тебе это не кажется странным?
Кэр
подцепила палкой (и когда я только успел
ей ее передать) еще один трупик.
— Ну да, — Кэр вздернула брови.
— Пожалуй, мало приятного.
— Может позвоним куда? — неуверенно
спросил я, но Кэр словно не замечала
меня.
— И еще две, от которых осталось
и того меньше — прям птичье кладбище! Но все они
явно не сегодняшние. Так что, Макс, не унывай, твоя
птица, возможно, жива. А вот этих надо будет закопать.
И мама, вернув мне палку, бодро зашагала искать
лопату.
Похоже,
ее совсем не удивили дохлые птицы в палисаднике.
Я посмотрел на Бо. Он стоял, отвернувшись,
и тоже не выражал интереса к происходящему. Видимо
это только мне кажется странным, что на клумбах вместо роз
распустились птичьи трупы.
Я еще раз
взглянул на белые косточки и черные перья в обрамлении ярко зеленой
травы, что светилась в лучах заката. Затем поднял голову, прямо
надо мной было то самое окно мансарды. Может, и правда оклемалась.
Или мне показалось?
Один
из последних лучей отразился и ударил мне в глаз
так, что пришлось зажмуриться. Я почувствовал, как
на щеку упала капля. Дождь? Но небо было чистым.
Механически вытер лицо. Что-то липкое. Взглянул на руку: бурая
кровь обозначила рисунок подушечек пальцев. Холодок прошел
по спине.
Я растер
вязкую жидкость и удивился стечению обстоятельств, соразмерности
момента и моей вовлеченности в него. Было мгновение, когда я был
готов поверить в фатальность случившегося, но здравый смысл поборол
этот позыв. Этот голос убаюкал и успокоил: это всего лишь другая
птица. Мало ли птиц, что ударяются в окна? А может, здесь это
нормально. Они слепнут от солнца, что отражается от стекол, теряют
ориентир и бьются. Не стоит волноваться. Ведь дохлые птицы — не
люди. И я не буду вспоминать Хичкока.